Будто она понимала и обижалась. А я терпел и молчал. Полезешь в драку с каким-нибудь мальчишкой — куда собаку денешь? Еще ей попадёт. Нельзя!

А в общем, нам было хорошо.

После таких прогулок она ни за что не хотела идти в парадную, упиралась изо всех сил и тянула меня назад.

Умная голова

Я любил смотреть, как Мария Петровна печатала на машинке для книги полковника. У неё так быстро пальцы бегали! Интересно.

Раз я слышу — она печатает. Стучу в дверь, вхожу, а Керюшки нет. Куда же она делась? Иду в кухню и вижу: мама обедает, а Керюшка на полу что-то ест.

— Как, мамочка, ты лешего кормишь? — удивился я.

— Что же, и лешему есть хочется… ну, хватит, иди прочь, — заворчала на Керюшку мама.

А Керюшка вскочила на стул, заглянула в мамину тарелку и тявкнула.

— Это что? дай, мол, ещё? — засмеялась мама, — вот так леший! Умная голова!

Керюшка помогает мне готовить уроки

Вечерами Мария Петровна часто уходит заниматься на курсы.

Полковник ездит по командировкам, а когда он работает дома, Керюшка всё равно не сидит с ним.

К полковнику и моей маме Керюшка относится одинаково: вежливо повиляет хвостом, но старается обойти их подальше.

В комнате под моим столиком постелен половик. Когда я вечером готовлю уроки, Керюшка ложится на половик, кладёт голову мне на ноги и засыпает.

Я уже сделаю уроки, а Керюшка всё греет мои ноги и спит…

Мне жалко её будить. Я ещё раз повторю стихи, проверю задачи. Мне тепло и самому не хочется двигаться…

А Керюшка тихо так спит… Лапы и хвост подобрала — не видно. Лежит мохнатый круглый комочек и ровно дышит.

Потом уж и устану сидеть на месте, а посмотрю на Керюшку — не могу её потревожить. Она так доверчиво прижалась к моим ногам…

И вот, из-за Керюшки я и приучился хорошо делать уроки. В третьем классе это не так просто!

Научилась плавать

В этом году июнь был очень жаркий. Мы часто ходили к речке, но я никак не мог заставить Керюшку влезть в воду. Кину палочку, сам возле берега шлёпаю. Не идёт! Только лает или протяжно так и тоненько скулит. Мария Петровна говорила, что Керюшка не скулит, а свистит. И правда. Особенно, если слушать издали. Совсем как будто свистит.

В воду Керюшка, наверно, боялась лезть после того случая с карасями, когда она плюхнулась в ванну.

В воскресенье один знакомый пригласил полковника покататься на машине. Конечно, Мария Петровна взяла меня и Керюшку.

Мы поехали на Карельский перешеек к озеру Красавица. Керюшка всю дорогу смотрела в окно и лаяла на коров и коз.

Озеро действительно очень красивое. Большое, с разнообразными берегами — то низкими, то обрывистыми.

Я полез купаться. Плаваю я не особенно хорошо, зато умею нырять. И вот, я поплыл немножко и нырнул.

Потом высовываю голову из воды, а Мария Петровна кричит:

— Володя, скорей обратно! Смотри, Керюшка плывёт к тебе. Еще потонешь!

Полковник уже раздевается, спешит к нам на помощь.

Но мне ближе до Керюшки добраться.

Уже стоять, оказывается, можно. Вода мне по плечи.

Плывёт Керюшка, лапами коротышками работает. Тяжело ей — голова большая. Пригнула ушки, фыркает, задыхается.

Я схватил её, прижал к груди. Глупая ты моя!

Спасать меня кинулась!

А Керюшка трясётся, дышит тяжело. Видно, наглоталась воды. Шерсть намокла, обвисла. Какая-то худенькая стала Керюшка. Дружок мой хороший.

Не всем можно

У нас с Керюшкой была игра. Я возьму её за нос, а она рычит, мотает головой. Вырвется, схватит мою руку зубами и осторожно так покусывает.

Как-то пришёл к Марии Петровне её племянник, Генка. Противный такой мальчишка, толстый. Воображает. Одет здо́рово: в пиджаке с хлястиком и в жёлтых полуботинках.

Мне с ним разговаривать неохота. Стал я с Керюшкой играть. Бегаю, за нос её дёргаю.

Генке завидно стало. Он подошёл и схватил Керюшку за нос. Храбрость свою показывает. Как он смеет её трогать! Точно это его собака!

Керюшка молчит, не вырывается.

Я хотел отогнать Генку, да он сам отпустил нос.

А Керюшка мигом как цапнет его за большой палец!

Генка хоть и большой, — рёв устроил невозможный.

Конечно, ему все кинулись ранку перевязывать. Пошли тут бинты, иод. Кровь капает.

Так ему и надо. Нечего к чужой собаке лезть.

Потом я слышал, как Мария Петровна жаловалась маме, что она со своим братом из-за Генки ссорится. Что Генку очень балуют. Если так будет продолжаться, — не станет он настоящим советским человеком.

Отъезд

Полковника назначили на новую работу, и ему надо было уезжать очень далеко. Мария Петровна ехала с ним. Керюшку они не могли взять с собой. Что делать?

Я так просил маму оставить Керюшку у нас! Но мама ни в какую. Раскричалась ужасно. Да и Мария Петровна говорила:

— Нет, что ты! Твоя мама занята, — за собакой уход нужен. Меня просит брат отдать ему Керюшку. Придётся так и сделать.

Я был в отчаянии. Мария Петровна меня утешала:

— Правда, брат далеко живёт, но ты будешь по воскресеньям навещать Керюшку. Обязательно мне всё подробно пиши.

А я решил ни за что не ходить. Не хочу смотреть, как этот Генка будет распоряжаться Керюшкой!

Когда брат Марии Петровны приходил за Керюшкой, я ушёл из дома.

И не поехал провожать полковника на аэродром. Я не мог.

Я не знал, чем заняться в нашей опустелой квартире. В кухне я нашёл забытую алюминиевую миску, из которой ела Керюшка, и чуть не разревелся, как девчонка.

Мама даже забеспокоилась. Звала меня в кино. Я ничего не хотел.

Никогда не думал, что на свете может быть так скучно.

Телеграмма

Прошла неделя. В школе занятия еще не начались, а дома было так плохо! Каждая вещь напоминала прежнее весёлое житье…

Как-то вечером я вышел в переднюю почистить сапоги. Вдруг слышу где-то близко свист… ещё и ещё…

Не может быть! Я подбежал к двери, открыл — и в переднюю ворвалась Керюшка!

На дворе шёл дождь, и Керюшка была ни на что не похожа. Грязная шерсть висела сосульками, глаза слезились, лапы-столбики дрожали.

Я боялся, — что скажет мама! А она поднесла Керюшке миску тёплого супа! Я хотел налить ещё, но мама сказала:

— Сразу нельзя. Собака, наверно, нас долго искала. Не ела, может, два дня. Голодный желудок нельзя перегружать.

Потом мама засучила рукава и сказала:

— Владимир, принеси мне корыто из