хлебопекарными дрожжами?

Я просчитался. Хелен даже не заметила, что я хотел пошутить. Тихо и взволнованно она объяснила, что он заражал только эволюционно очень молодые отрезки, такие, которые обнаруживаются только у приматов и о чьем предназначении ничего не известно. Еще пару лет назад исследователи генома считали их «мусорной ДНК», бесполезным генетическим мусором.

— То есть это генетическая уборка мусора. Тогда всеобщая эпидемия даже будет полезна! — и я, дилетант, даже отважился выдвинуть предположение, что на молекулярном уровне между человеком и животным все время что-то курсирует — то, что неизвестно ни в ее институте, ни в намного более знаменитом институте Роберта Коха. Она наказала меня взглядом, который, наверное, использовала, когда один из ее практикантов ронял пробу, из-за чего приходилось эвакуировать лабораторию.

— Возбудители внедряются намного глубже и изощреннее по сравнению с другими вирусами. Нет, они не разрушают клетки. Из-за того что они такие маленькие, они даже преодолевают гематоэнцефалический барьер. Это доказали японцы.

— Но, по всей вероятности, раз не бьют тревогу — от него еще никто не сошел с ума? Не получил расстройства зрения, рассудка или моторики?

— Нет. Но группа исследователей в Министерстве здравоохранения Японии выявила изменения в нейронных структурах. Мы не знаем, как ведут себя изменения в долгосрочной перспективе. Это первый раз, когда мы обнаруживаем возбудитель, который так глубоко проникает в мозг. Возможно, он поразит всех. И мы не знаем, какой вред это может нанести со временем. Представь, если он вызовет болезнь Альцгеймера. Весь мир, больной Альцгеймером!

Болезнь Альцгеймера была для Хелен больной темой. Два раза в неделю она ездила к своей матери, которая еще несколько лет назад была разумной и энергичной пожилой дамой. А сейчас в удачные дни она все еще узнавала свою дочь, но через несколько минут уже забывала, что ее вообще кто-то навещал. Однажды я спросил у Хелен, почему она все еще ездит к ней. И получил заслуженно резкий ответ: «Это ведь моя мать».

— И у нас нет от этого защиты. Никакой. — голос ее почти не слушался. — Никакого лечения. По крайней мере, не на сегодняшнем уровне развития нейрогенетики. Мы работаем над этим, но это гонка со временем.

Она была измождена, запутана, немного пьяна и готова расплакаться. Я прижал ее к себе, погладил по коротким каштановым волосам, стараясь ее успокоить. Она напридумывала себе всего.

— Аркадий, — вдруг она встрепенулась, — ты должен мне обещать, никому ни слова. Тем более твоим друзьям-блогерам.

Позже я снова сел за работу. Будучи журналистом, научным блогером и автором подкастов, я хоть и не обладал особенно высоким и стабильным доходом, но, во многом благодаря статьям для Рюдигера, как-то выплывал. Хотя без заработка Хелен оплачивать квартиру было бы трудновато.

Без особого энтузиазма продолжил возиться со своей статьей. В общем, она была закончена, но я никак не мог решиться и отправить ее в одном или в другом варианте. И еще этот вирус витал по миру. Тем ли я занят сейчас?

Я зашел на сайт ВОЗ. Там была куча информации о свином гриппе, о птичьем гриппе, о ВИЧ и всех остальных инфекционных болезнях, с которыми человечеству еще приходится бороться и в XXI веке. В разделе новостей о вспышках болезней было много о геморрагической лихорадке, отравлениях тяжелыми металлами и лихорадке Рифт-Валли, — все они преимущественно в Африке. Однако, как я и предполагал, ни слова о новой пандемии. Я пробовал гуглить что-то близкое и в конце концов оказался на страницах сторонников теории заговоров и других «потусторонщиков». Там, как и много лет назад, можно было прочитать, что СПИД появился в американских лабораториях по разработке биологического оружия и что большинство новых инфекционных болезней имеют космическое происхождение, скинуты на нас вместе с метеоритной пылью. Никакой зацепки. Ничего про врача в Ливане. Ничего про новые гадкие секреты ВОЗ, про принужденных молчать медиков, ничего про странные тайные усилия исследователей в последнее время. Зато меня захлестнул ежедневный бред о немецком филиале Аль-Каиды и движении «За Европу», праворадикальной сети для защиты Запада. Последнее появилось в результатах поиска, потому что проевропейские активисты цитировали ливанского врача, который нес чушь о якобы незаурядной «репродуктивной способности евреев».

Ни слова в новостных сводках. Ни слова у блогеров. Ни слова в Фейсбуке. Ни слова в Твиттере. И это меня действительно насторожило.

Тут я вспомнил про Гэвина. Он был уже довольно именитым научным журналистом, который достаточно бойко и популярно писал о био- и нейронауках. Я с ним никогда не встречался, но видел в нем родственную душу, потому что и ему время от времени приходилось спорить с Рюдигером. Однажды Рюдигер даже забраковал его статью. В ней Гэвин приводил новые результаты исследований мозга, среди них то, что — с точки зрения его любимого корифея профессора Пфайфера — у веры в высшие силы есть в мозге конкретное место, мило названное «зона Бога» или же «божественный локус». Даже смягчение «Бога» на «высшее существо» не умилостивило Рюдигера.

А до того Рюдигер участвовал в кампании против включения астрономии в школьную программу: «Они там преподают только атеизм». Во главе с мракобесами и фундаменталистами.

Что могло бы быть проще, чем расспросить Гэвина? Мне оставалось только самому быть бдительным и не разболтать то, что я знал, — как бы ни хотелось мне это с ним обсудить. Так что я использовал в качестве предлога Рюдигера, созвонился с Гэвином по скайпу и немного поныл по поводу моей статьи. И, конечно, тут же получил поддержку Гэвина, ответившего сдержанной бранной тирадой в адрес Рюдигера. Он рассказал про последнее требование редактора: в статье о ранней истории эволюционной теории Дарвина отдать чуть больше справедливости его американскому другу Эйсе Грею. Ботаник Грей утверждал, что ни селекция, ни слепой случай не могут влиять на высшее развитие, если его вариации изначально не заложены в Исходном Проекте. Это было выражено настолько в стиле XIX века, что пришлось переспросить: что, и сейчас нужно использовать тот уровень аргументации и научных знаний? Какая внешняя высшая инстанция задает направление эволюции, уже можно было не спрашивать. Дарвин, по словам Гэвина, пришел бы в ужас. А он сам собирается опубликовать на своей странице это «редакторское мнение»!

Это мне помогло найти повод для того, чтобы перевести разговор на тему коэволюции человека и микроба. Если дальнейшее развития человека разумного также будет протекать