- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Крэйг Делэнси Три Джулии
Иллюстрация Сергея ШЕХОВА
— Вы отпустите ее? На этот вопрос мне предстояло ответить до завтрашнего утра. Его задала Кристин Лувье, от злости сжавшая губы в тонкую линию и упиравшая руки в бока. Слава богу, нас разделял стол. — Она моя племянница, — говорила Кристин. — А я ее ближайшая родственница. Отдайте ее мне. — Я должен решить, что будет лучше для ребенка. — Вы знаете, что будет лучше. Лучше всего отпустить ее ко мне домой. Я поерзал в кресле. — Это… не так очевидно. Глаза моей собеседницы превратились в узкие щелочки. — Я рассказала вам слишком много. А вы еще удивлялись, почему мы храним это в тайне. Вы собираетесь упечь семилетнюю девочку в психушку только потому, что я сказала вам правду. — Причина не в этом, — заметил я. — Вы воспользовались моей откровенностью и собираетесь уничтожить мою племянницу. Или того хуже: вы собираетесь рассказать о нас людям. Кристин стояла, а я сидел, поэтому она, хоть и не обладала высоким ростом, возвышалась надо мной. Я начал поеживаться под ее злым и совершенно бесстрашным взглядом. Возможно, всего лишь возможно, она имела право на эту злость. — Сядьте, пожалуйста. Она осталась стоять. — Я вернусь со своим адвокатом. Я намерена засудить вас и вашу больницу. Если вы отправите девочку в лечебницу, я уничтожу вас в суде. Это станет смыслом моей жизни. Я сумею забрать у вас даже собаку, — развернувшись, она рванула дверь моего маленького кабинета с такой силой, что сталь с грохотом ударила по книжному шкафу. Затем дверь закрылась. Я уставился на календарь, висевший на ее внутренней стороне. Он отстал от жизни уже на семь месяцев. Отпущу ли я эту девочку? Расскажу ли кому-нибудь об открывшейся тайне? Я понимал всю важность этих вопросов. Но куда сильнее меня занимало другое. Проблема, не дававшая покоя, следовавшая за мной по пятам, пока я протискивался по пробкам к своему домику в пригороде. «Вам не бывает одиноко?»
* * *
Три дня назад Томас, старший санитар, сказал мне: — Привезли девочку, — тем утром он поймал меня, когда я пытался проскочить мимо. Я торопился, потому что мне предстояло еще проследить за переводом невменяемого преступника-шизофреника из нашего кабинета неотложной помощи. Времени оставалось в обрез. По правде сказать, я хотел, чтобы его забрали как можно скорее, тогда бы я мог спокойно закрыться в своем кабинете, выпить чаю и ненадолго отвлечься. Может, пошарить по интернету. — Я… э… — я указал на коридор за его спиной, показывая, что мне надо бежать. Томас отличался богатырской комплекцией, поэтому сейчас, встав передо мной, он перекрыл мне путь к отступлению. — Ее родители погибли в аварии, — продолжил он, растягивая слова. — Она сидела на заднем сиденье, посередине. Сломала руку, других повреждений нет. Но доктор Уэллс считает, что вам надо ее осмотреть. — Сколько ей? — Томас называл «девочками» едва ли не всех женщин. Возраст не имел значения. — Лет семь, наверное. — Травмирована? Я психиатр, а значит, просьба Уэллса могла означать потенциальное душевное расстройство. — Конечно. Да любой на ее месте… Родители погибли у нее на глазах. Она не в себе. Но кроме того, она… — Томас склонился ко мне, — разговаривает как-то странно. Как будто переключается туда-сюда. Я кивнул. — Ничего удивительного. Ребенок в шоке. Девочку поместили в педиатрии, и я решил ее посетить. Стены ее палаты, покрытые пятнами сырости, смотрелись убого в ярком свете ламп. Девочка оказалась симпатичной — такой, какой и полагается быть любой семилетней девчушке. Маленькая, чуть больше собственной подушки, она спала, завернувшись в одеяло. Правое предплечье от локтя до самой ладони покрывала белая, словно снег, гипсовая повязка. Я снял с крючка ее карточку, висевшую над кроватью. Никаких повреждений, не считая руки. Никаких признаков жестокого обращения: ни шрамов, ни ожогов, ни следов предыдущих переломов. Здоровая девочка, скорее всего, из хорошей семьи. Вполне ожидаемая характеристика для ребенка, сидевшего на заднем сиденье, между родителями. Она перевернулась на другой бок и открыла глаза — темные, глубокие, смотревшие на меня будто издалека. Затем убрала с лица длинные волосы. — Ou est ma mere?[1] — спросила она. Очевидно, я имел дело с каджуном[2]. Скорее всего, она жила где-нибудь возле дельты. Почти не зная французского, я все-таки постарался воспользоваться своими скромными способностями: — Excusez-moi, je ne parle pas francais. Parlez-vous anglais?[3] Она отрицательно покачала головой, а потом вдруг произнесла: — Знаю. Я присел на краешек кровати. — Джулия, я доктор Дуглас Эверли. Можешь звать меня доктор Даг. Как ты себя чувствуешь? — Я не Джулия. — О, вот как? — Меня зовут Джулиана. Я снова заглянул в ее карточку. Там совершенно четко значилось имя: Джулия. — Понятно. Ну, Джулиана, как ты себя чувствуешь? Она покачала головой, будто я задал слишком сложный вопрос. Я не пытался понять, осознает ли она до конца смерть родителей. Вместо этого я спросил: — Ты говоришь по-французски. Ты из Луизианы? — Я не говорю по-французски, — ответила она. — Что? — По-французски говорит Джулия. — Не понимаю. — Джулия говорит по-французски. А я не умею. — Но ты же только что разговаривала со мной. — Не я. Джулия. Я кивнул и посмотрел на нее внимательнее. — Ясно. Ты — Джулиана. И ты не знаешь французский. — Точно. — Ты из Луизианы? — Ага. — А могу я, если захочу, побеседовать с Джулией? Она пожала плечами. — Конечно, но она почти не знает английского. А Джуни немного тормозит, так что вам лучше говорить со мной. — Джуни? — Она немножко знает французский, но не особенно умная. Зато умеет рисовать. И играть на пианино. — Джуни, Джулиана и Джулия, — осторожно произнес я. — Итак, Джулиана… — Да? — Джуни и Джулия всегда… жили с тобой? — Конечно. За дверью послышался шорох. Там стоял Ричард Стивенс, главный врач нашей больницы. Он подслушивал разговор. — Прошу прощения, Джулиана, — сказал я и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. По выходным Стивенс обычно играл в теннис, а по рабочим дням изучал список больничных расходов и прилагал все усилия, чтобы не дать этому списку вырасти. — Ну, как там? — спросил он, указывая на дверное стекло. Когда-то он изучал неврологию, поэтому почитал себя сведущим и в психиатрии. — Пока не
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »