такой нет! Вот она, назло! Я от нее крадучись к портнихам еду. Встретит когда меня, такой уж друг, целует и уж вот добрая, а сама всю меня оглядит. Змея! Она это отрезала!

— Что ты! Постой, она кончила институт. С какой стати ей? Не кто-нибудь!

— Ну вот, я так и знала, что вы за нее горой! Нравится вам! Я вижу. Она — святая! С каких это пор?

— Ну, постой, постой, нельзя же так, — волновался доктор.

— Да, да!

И жена, вынув кружевной платочек из муфты, вытирала, вздыхая, слезы.

* * *

А я помню, лежа в постели, разбирал хвостики, и мне казалось, что это какие-то маленькие лисички. Я их гладил, и от них пахло духами. Мне нравилось, что эти лисички-хвостики спят со мной. Они около, тут, хорошенькие! В окно была видна зима. Искрился снег, падая у фонаря, на улице. Так хорошо. Думал я, пойду гулять завтра. Выпущу этих лисичек в сад, на снег.

Утром опять приехал доктор. Я посмотрел на шубу, повешенную на вешалке, пахнет духами, а хвостиков больше нет. Пошел к себе в комнату, смотрю, хвостиков нет под подушкой. Где же они? Ищу — нигде нет. Спустился вниз, в переднюю, вижу, как моя няня Таня, горничная Глаша и тетя Аня у шубы торопятся, пришивают хвосты к шубе. Я вернулся в свою комнату и думал: «Вот мои лисички, не пойдут со мной гулять, будут висеть на шубе у доктора, и зачем?» И так стало грустно. Я заплакал. В окно видно, за загородкой, сад, покрытые инеем кусты. Вот туда я бы и пустил их, лисичек.

* * *

Доктор уехал делать дальше визиты и заехал к Бахрушкиным. Рассказал он им про случай с его шубой. Что шуба норковая и у «Яра» отрезали хвостики, и удивлялся — кому это нужно. Сама Бахрушкина, Татьяна Васильевна, всплеснула руками и сказала:

— Боже мой! Как же, ведь теперь мода, хвостики — мода, у воротника внизу рюшкой висят. Ну, будет вам, Николай Петрович, — сказала она доктору. — Как вы наивны, право! Не судите нас, мы — женщины, будьте осторожны, наверно, супруга ваша, Анна Григорьевна, хочет сделать вам сюрприз. Она, она отрезала хвостики, она.

— Да что вы, Татьяна Васильевна, с какой стати? Анна Григорьевна так расстроена, у нее мигрень сделалась, всю ночь я провозился. Примочку Распайля^[2] прикладывал.

— Нет, нет — она, вот увидите! Она такая, такая! хвостики в моде, и вот… — убеждала доктора Татьяна Васильевна.

Когда доктор уезжал, его провожали муж и жена Бахрушкины. Но когда ему подавал лакей шубу, то доктор увидал хвостики. Остолбенел в удивлении, поправлял очки и смотрел растерянно. Хвостики норковые были все целы. Доктор смотрел на Бахрушкиных, те на него.

— Непонятно! — сказал доктор.

Татьяна Васильевна посмотрела на отвороченный край шубы и дернула хвостик. Тот живо оторвался. Она посмотрела ближе и сказала, смеясь:

— Ну что же, пришито на живую нитку. Ах, ну, мне все понятно!

* * *

Задумался, ехав домой, профессор, доктор медицины. «Черт знает это что такое! Эти хвостики, если жена пришила, — зачем? А Татьяна Васильевна, она не выходила, она не могла успеть пришить, может быть, приказала».

— Стой, — сказал он кучеру, когда тот заворачивал к дому, — в «Яр»! — крикнул ему доктор.

«Как я домой приеду… Она увидит, опять сцена, огорчение. Черт эти хвостики выдумал! На кой леший они нужны? Жена расстроилась. Чувствую, узнает, что я был у Бахрушкиных. Да я и сам скажу. Я не лгу, не могу лгать! Черт вас дери», — говорит доктор медицины, глядя на шубу.

* * *

В передней «Яра» бросаются к доктору гардеробщики, снимают шубу, ботики, и рожи их расплываются в улыбках, говоря:

— Ваше превосходительство, радость! Нашлись хвостики-то! Эка радость! А мы-то, о Господи, что горя было.

Прошел доктор в большой зал ресторана «Яра» и сел один в углу под пальмой за стол. Вытянувшись, почтительно подошел к нему метрдотель и сосредоточенно выжидал, что ему закажет уважаемый гость. Гость долго выбирал в прейскуранте и рассеянно сказал:

— Навагу с хвостиками, то есть просто навагу, без хвостиков. Ну, и херес, что ль.

— Слушаю-сь, — сказал метрдотель и, передавая заказ официанту, сказал тихо:

— Скажи, чтобы хвосты отрезали.

…За едой доктор видит — нет хвостов, думает: «Что это такое, это хвосты все, как я приеду домой с хвостами, оторвать их, что ли? Скорей забудется эта глупая история. А если пришила жена? Нет, тоже нельзя. Пошлю-ка я кучера за Поляковым, он судебный следователь, по важнейшим делам, он знает, скажет, как поступить».

Написал письмо и отправил кучера по адресу судебного следователя. Писал Полякову: «Выручи, дорогой друг, из безвыходного положения» и еще что-то. Судебный следователь быстро приехал в «Яр» и, садясь к столу приятеля, озабоченно спросил: «Что случилось?»

Доктор медицины Варвинский все подробно рассказал. Про случай с шубой, про отрезанные хвосты.

— Слушай, дорогой, — сказал следователь, — знаешь, священнику и доктору говорят правду, ну, и другу тоже. Скажи мне откровенно — тебе нравится эта Татьяна Бахрушкина?

— Да ты что? — удивился доктор.

— Да ничего, бывает, согласись… Кто же отрезал эти хвосты?

— Да черт с ними, с хвостами, ты скажи, как теперь мне поступить: ходить мне в шубе с хвостами или без хвостов?

— Вот что, — предлагает следователь Поляков, — надо выручить тебя. Хотя я иду против закона, сам же участвую, так сказать, в преступлении. Я эти хвосты от шубы беру себе и присылаю тебе как найденные у похитителя, через полицию. Понял?

— Вот благодарю, отлично.

И доктор жмет руку другу следователю и вдруг говорит:

— Постой, а как же Бахрушкины скажут жене, что на шубе оказались хвосты, когда я был у них?

— Верно, — согласился следователь Поляков. — Постой, вот что, ты утром сегодня заехал ко мне, понял? Я нашел преступника, и хвосты пришили опять тебе у меня.

— Отлично, — согласился доктор. — Едем ко мне, ты объясни жене. А если жена пришила, — задумывается доктор. — Ну, хорошо, делай, как знаешь, решай. Ты юруспруденция. Выручай.

— Отлично, — сказал следователь, — едем!

* * *

В меховом магазине на Кузнецком Мосту сам хозяин Михайлов наскоро готовил большую муфту из лучшего меха, на которую нашивают хвосты по фасону парижских мод. В отдельном кабинете «Яра», на столе, убранном цветами, муфта. Летит тройка по Тверской-Ямской, в ней доктор, огорченная его супруга и судебный следователь по важнейшим делам. Увидав муфту, супруга, Анна Григорьевна, крикнула от восторга.

— Да, — сказал торжественно следователь, поднимая бокал шампанского. — Все он, — показал он на мужа. — Все он. Я только исполнял долг закона.

Жена, схватив муфту, приложила ее к щеке и