языках. Внутри оказались торпеды двух типов – с боеголовками и с приборами для загона рыбы. Там же были работающие на сжатом воздухе торпедные аппараты для запуска и приема торпед.

Торпедный экипаж в неподдельном удивлении уставился на гостей, потом хмуро сдался под прицелом винтовок М-16.

Капитана приволокли в торпедную и предложили на выбор – выложить все начистоту или чтоб его выложили на рыбный конвейер, где потрошат в буквальном смысле.

Капитан предпочел потрошение на допросе.

– Мы их зовем «рыбьи гончие» – они нам загоняют рыбу, куда мы хотим, – сказал он, показывая рукой на три торпеды в гнездах.

– Так это квебекская операция? – допытывалась Сэнди.

– Та шо я, на лягушатника похож?

– Не совсем, – признала Сэнди. – Кто вам отдает приказы?

– Та комендор.

– «Командор», вы хотите сказать?

– Та я так и говорю – комендор.

– Военно-морской флот Канады?

– Та нет. Министр рыбного хозяйства Гилберт Хьюгтон – классный парень. Собрал нас, рыбаков безработных, и вернул нам наше право от рождения – рыбачить. Та вот это ж мы тут и делали – рыбачили.

– А потопленные траулеры и погибшие команды?

У капитана сделался виноватый вид, как у ловца омаров, которого поймали с чужой ловушкой в руках.

– Та мы ж с этим скрамом только выполняли приказ.

– Скрам? Это что, рыба такая?

– Та не, скрам – это по-вашему «поцапаться». Мы ж с янковыми рыбаками еще до конфедерации начали цапаться.

– Ладно, расскажете комиссии ООН или кто вас за это дело будет вешать.

– Я прошу политического убежища!

– С какой стати?

– Та вы шо, женщина, оглохли? Вернуться в море рыбачить поскорее. Потому шо мне все равно, на кого рыбачить – на федералов или на фарисеев. Пока могу рыбачить. Это ж все, шо я умею.

– Вы, рыбаки, не успокоитесь, пока последнюю сардинку на небо не отправите.

– Та и тогда ж не успокоимся, – торжественно заявил капитан «Арен сор».

Глава 44

Звук разлетевшегося стекла проник в комнату, где Римо стоял и смотрел на свою дочь тусклыми вопрошающими глазами.

Много времени прошло, почти десять лет, осознал Римо с удивлением. Дитя, которое он видел так недолго, изменилось. Почти исчезла детская пухлость. От того невинного личика, которое он помнил, остались лишь блестящие глаза. Но теперь в них был иной свет.

В эту секунду раздался грохот. Римо повернулся к двери.

– Что это? – обеспокоенно спросил он.

– Этот старик мешал. Он зол и унес свою злость из моего храма. Это не важно. Он кое-что переломает, а потом уйдет, и больше нас не обеспокоит.

– Ты уверена?

– Я – Госпожа Кали.

– Джильда говорила, что она – Госпожа Кали.

– Я позволила ей так думать Ибо для общения с поклоняющимися мне нужна была маска. Я подчинила ее своей воле, заставила думать то, что я хотела, и только то, что я хотела. Она была отличной госпожой, ибо в господстве своем она подчинила свою волю моей.

– Она мертва, – сказал Римо пустым голосом.

– Она не важна более, как не валена любая марионетка. Как не важна наша бренная смертная плоть.

– Она же была твоей матерью! Что с тобой случилось?

– Я достигла того, к чему стремилась все эти долгие годы. Неужели ты не помнишь, Римо, как мы встретились в последний раз?

– Конечно, помню. Это было в Синанджу. Тогда ты была маленькой девочкой.

– Нет, глупец! Обращайся не к моей телесной форме! Говори с Госпожой Кали, что века и эпохи по тебе тосковала!

Рука потянулась к лицу Римо. Он уклонился.

– О Красный, не разумом своим смертным, а не имеющей возраста душой вспомни меня. Разделенные, мы соединимся. Двое, мы сольемся в одно...

– Уйди от меня! Я не хочу говорить с тобой. Я хочу говорить с Фрейей.

– Она – это я, и я – это она. Мы одно. И ты будешь единым с Шивой, моим супругом...

– Я не Шива.

– Ты не помнишь тот последний раз, в Аравии? Мы танцевали Тандаву, но нам помешали. Ты убил мое тогдашнее тело.

Римо нахмурился. Он смутно помнил то время. Постарался почти все забыть.

– Я не повторю ошибки, которую допустила тогда, – продолжала Кали. – Мы обитали в храмах всего лишь из мяса и костей. Пора выйти из них. Выйти и войти в наши истинные тела... – Ее руки с желтыми ногтями заколыхались, задвигались гипнотически перед его воспаленными глазами. – Когда у тебя будет четыре руки, как у меня, какой изысканной станет наша любовь...

Ее руки коснулись его груди и поползли к горлу. Холодные руки. Чужие. Нечеловеческие.

В этот момент Римо издал низкий вопль страха и отчаяния.

И посреди этого вопля невозможной боли он услышал голос Чиуна, зовущий его по имени.

* * *

Чиун, Верховный мастер Синанджу с лицом, похожим на паутину морщин, плавал в теплой воде.

Вокруг него вода бурлила.

Тело Гилберта Хьюгтона с плоской головой было в центре кипения стаи крошечных, прожорливых, иглозубых рыбок. Они клевали и терзали его мертвую плоть. Руки его шевелились в воде, будто еще жили.

Неподалеку, в воде, быстро становившейся розовой, а потом алой от крови, с хитроумного копта Анвара Анвар-Садата точно так же сдирали плоть.

Оторванная голова, атакованная со всех сторон, вертелась и покачивалась. Лицо моталось из стороны в сторону в бешеном отрицании своей участи.

Когда безумие обжорства дошло до кипения, мастер Синанджу поднял свои длинные ногти, дабы поразить любую и всех из хищных рыб, что посмеют приблизиться.

Но рыб было намного больше, чем ногтей у Чиуна. А в этой комнате смерти были только стены и не было пола.

И тогда Чиун выкрикнул имя своего ученика.

* * *

Римо бросился назад раньше, чем сомкнулись на его шее желтые орлиные когти. По узкому коридору за ним несся крик, лишающий воли и оглушающий сознание, но Римо заблокировал этот крик.

Подойдя к нише, он увидел вертикальную прорезь красной булькающей воды и мастера Синанджу, окруженного стрелоподобными белыми рыбами, хватавшими, как голодные собаки, все, что попадалось на зуб.

Не замедляя хода, Римо ударил поднятыми кулаками в прорезь. Посыпались осколки кирпичей, и здание заполнилось грохотом рушащихся камней. Только сейчас он вспомнил предупреждение Чиуна о замковом камне, но было уже поздно.

– Держись, папочка!

Чисто войдя в воду, Римо всплыл с двумя полными горстями бьющихся рыбок. И сдавил их. С обоих концов полезли рыбьи внутренности. Бросив их, Римо набрал еще две горсти.

Тут же живые рыбы набросились на беспомощных мертвых.

Чиун сменил тактику и последовал его примеру.

Они вдвоем давили, протыкали, били и оглушали любую рыбу, которая осмеливалась приблизиться.

Как ни были голодны эти рыбы, до них наконец дошло. Уцелевшие вернулись к телам министра рыбного хозяйства и океанов Канады Гилберта Хьюгтона и