практическая важность и теоретическая сложность проблемы субъективной стороны преступления побудили многих ученых обратиться к научному исследованию многих ее аспектов. Несмотря на большой объем литературы, посвященной субъективной стороне преступления (работы Б. С. Волкова, Е. В. Ворошилина, М. С. Гринберга, П. С. Дагеля, Ю. А. Демидова, Г. А. Злобина, В. Е. Квашиса, Г. А. Кригера, В. В. Лунева, В. Г. Макашвили, Р. И. Михеева, В. А. Нерсесяна, Б. С. Никифорова, Б. Я. Петелина, Ш. С. Рашковской, Т. Л. Сергеевой. С. В. Склярова, К. Ф. Тихонова, И. М. Тяжковой, М. Г. Угрехелидзе, Б. С. Утевского, Б. В. Харазишвили, В. А. Якушина и др.), эта проблема еще до конца не изучена. На современном уровне развития науки уголовного права потребностями практики диктуется все более углубленное изучение прикладных аспектов субъективной стороны преступления, в том числе проблемы влияния вины, цели и мотивов на квалификацию преступлений, а также особенности содержания субъективной стороны при соучастии в преступлении, при неоконченном преступлении и т. д.

Значительные сложности на практике вызывают и вопросы квалификации преступлений, субъект которых в законе характеризуется дополнительными специальными признаками. Например, закон (ч. 4 ст. 34 УК) создал практически неразрешимую ситуацию для квалификации действий лица, не являющегося субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части УК, которое непосредственно участвовало в совершении преступления, то есть выступало в качестве исполнителя.

Предлагаемая читателю работа посвящена проблемам квалификации преступлений по субъективным признакам, то есть по признакам, характеризующим субъективную сторону и субъекта преступления. Основному содержанию работы предпослана глава, содержащая наиболее общие сведения по теории квалификации преступлений.

Глава I. Основы общей теории квалификации преступлений

§ 1. Понятие, виды и значение квалификации преступлений

В проблеме уголовно-правовой оценки содеянного имеется немало аспектов, рассматриваемых в теории уголовного права неоднозначно. В определенной мере это касается и самого понятия квалификации.

Слово «квалификация» происходит от латинских слов qualis (качество) и facere (делать). Следовательно, смысл этого составного слова сводится к установлению качественной характеристики определяемого объекта. Таким объектом в уголовном праве является совершенное лицом деяние, обладающее всеми или несколькими признаками деяния, описанного в соответствующей статье Особенной части Уголовного кодекса. Для правильного применения уголовного закона этому деянию необходимо дать уголовно-правовую оценку, то есть решить вопрос о наличии в нем состава определенного преступления. Как пишет Л. Д. Гаухман, «уголовно-правовая оценка содеянного слагается из двух компонентов: 1) отграничения преступного от непреступного и 2) квалификации преступного, то есть квалификации преступления»^[5].

Представляется, что оба указанных компонента охватываются понятием квалификации, но лишь в смысле уголовно-правовой оценки содеянного. Эта оценка может завершиться выводом о том, что содеянное не подпадает ни под одну из статей уголовного закона, следовательно, не является преступлением. Вывод может быть и другим: содеянное формально подпадает под ту или иную норму Особенной части УК, но не является преступлением в силу малозначительности (ч. 2 ст. 14 УК) либо в связи с наличием обстоятельств, исключающих преступность деяния (ст. 37–42 УК). Оценочный вывод может заключаться в том, что в деянии содержится состав приготовления к преступлению небольшой или средней тяжести, которое в силу ч. 2 ст. 30 УК не влечет уголовной ответственности. Наконец, оценка может сводиться к тому, что содеянное представляет собой покушение на преступление, за которое лицо не подлежит уголовной ответственности в связи с добровольным отказом от доведения начатого преступления до конца (ст. 31 УК). В каждой из описанных ситуаций содеянное было подвергнуто уголовно-правовой оценке, то есть квалифицировано или как непреступное в принципе, или как деяние, за которое лицо не подлежит уголовной ответственности. Думается, нет никакого противоречия между мнением Л. Д. Гаухмана, полагающего, что оценка содеянного в плане отграничения преступного от непреступного наряду с квалификацией преступления является равноправным компонентом уголовно-правовой оценки содеянного, и утверждением, что уголовно-правовая оценка всякого деяния есть его квалификация. Поэтому вполне правомерно говорить о квалификации в широком смысле, то есть как об уголовно-правовой оценке деяния до установления его преступного характера, и о квалификации в узком смысле, о квалификации именно преступлений.

Под квалификацией преступлений следует понимать определение его юридической сущности, то есть его оценку с точки зрения закона, иначе говоря «соотносимое с уголовным законом суждение об определенных фактах объективной действительности»^[6]. По определению А. А. Гериензона, «квалификация преступления состоит в установлении соответствия данного конкретного деяния признакам того или иного состава преступления, предусмотренного уголовным законом»^[7]. Это понимание разделяется практически всеми криминалистами, однако оно не дает полной характеристики рассматриваемого понятия.

Академик В. Н. Кудрявцев считает возможным «определить квалификацию преступления как установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой»^[8]. Из этого определения следует важный вывод: «понятие квалификации имеет два значения: 1) процесс установления признаков того или иного преступления в действиях лица и вместе с тем 2) результат этой деятельности судебных и прокурорских органов — официальное признание и закрепление в соответствующем юридическом акте (постановлении следователя или органа дознания, обвинительном заключении, судебном приговоре или определении) обнаруженного соответствия признаков совершенного деяния уголовно-правовой норме»^[9].

Большинство ученых, давая определение квалификации, видят ее сущность в установлении соответствия (чаще подчеркивая точность этого соответствия) между реальным деянием и его законодательной моделью. Иногда результат сопоставления сравниваемых объектов характеризуют как подобие одного другому^[10]. Думается, что ни соответствие, ни подобие не отражают той степени совпадения (как по