комнату?

Мать заколебалась.

— Что вы надеетесь там найти? Следы разгульной жизни? Наркотики?

Она старалась сохранить насмешливый тон, но я понял смысл ее вопросов. В комнатах молодых людей я находил вещи и более странные.

Комната Сэнди была полна солнечного света и свежего нежного аромата. Я нашел там очень много такого, что и ожидал найти в комнате невинной серьезной старшеклассницы. Груду свитеров и юбок, школьные учебники и несколько хороших романов, вроде «Сильный ветер на Ямайке». И целый зверинец мягких игрушек. Вымпелы привилегированных учебных заведений, розовую, всю в оборочках сумочку, полную разнообразной косметики. Фотографию другой юной школьницы. Она улыбалась из серебряной рамки на стене.

— А это кто?

— Лучшая подруга Сэнди, Хейди Генслер.

— Я хотел бы поговорить с ней.

Миссис Себастиан снова заколебалась. Эти ее колебания тянулись недолго, но в них постоянно чувствовалась какая-то хмурая напряженность, словно она далеко вперед рассчитывала каждый свой шаг в крупной игре.

— Генслеры ничего не знают о случившемся, — сказала она.

— Не можете же вы разыскивать свою дочь и одновременно держать от всех в тайне, что она пропала. Генслеры — ваши друзья?

— Просто соседи. А девочки и в самом деле очень дружат. — Неожиданно она приняла решение. — Я попрошу Хейди заглянуть к нам перед школой.

— Почему не прямо сейчас?

Она вышла из комнаты. Я спешно осмотрел все возможные тайники: заглянул под овальный розовый коврик из овечьей шерсти, поглядел между матрасами, на верхней полке в стенном шкафу, под бельем в комоде. Перелистал и перетряхнул несколько книг. Из «Сонетов с португальского» выпорхнул листок бумаги.

Я поднял его с коврика. Это был кусок линованной тетрадной страницы. На нем кто-то ровными черными буквами вывел:

Миссис Себастиан наблюдала за мной, стоя в дверях.

— Вы тщательно работаете, мистер Арчер. Что это такое?

— Стишок. Интересно, не Дэйви ли его написал?

Она выхватила листок у меня из рук. Прочитала.

— Мне это кажется бессмыслицей.

— А мне нет. — Я выхватил его назад и спрятал в бумажник. — Хейди придет?

— Немного погодя. Она как раз кончает завтракать.

— Прекрасно. У вас есть какие-нибудь письма от Дэйви?

— Конечно, нет!

— Он мог писать Сэнди. Хорошо бы узнать, его ли рукой написано это стихотворение.

— Понятия не имею.

— Я уверен, что да. А фотография Дэйви у вас есть?

— Откуда у меня может быть его фотография?

— Оттуда же, откуда у вас дневник вашей дочери.

— Вам непременно надо тыкать мне этим в лицо?

— Да нет. Просто было бы полезно прочитать его. Это очень бы помогло.

Она снова отдалась во власть мрачных сомнений. Напряженный взгляд ее устремился вперед, за кривую будущего.

— Так где же дневник, миссис Себастиан?

— Его больше нет, — осторожно начала она. — Я его уничтожила.

Я понял, что она лжет, и даже не попытался скрыть этого от нее.

— Каким образом?

— Разжевала и проглотила, если угодно знать. А теперь извините меня. У меня страшно болит голова.

Она остановилась в дверях, ожидая, пока я покину комнату. Потом закрыла и заперла ее. Замок на двери был новый.

— Чья эта была мысль — поставить замок?

— В общем-то, Сэнди. Последние месяцы она все больше искала независимости. Даже больше, чем надо.

Она ушла в другую спальню и захлопнула дверь. Себастиана я нашел снова в кухне за чашкой кофе. Он уже успел умыться, побриться и пригладить свои вьющиеся каштановые волосы. Был в пиджаке, при галстуке и при улыбке.

— Хотите еще кофе?

— Нет, спасибо. — Я вынул маленький черный блокнот и сел рядом с ним. — Можете описать Дэйви?

— Мне он показался юным убийцей.

— Но убийцы бывают разной комплекции. Какого он примерно роста?

— Почти как я. Во мне около шести футов.

— А вес?

— Тяжеловат, наверное, фунтов двести.

— Атлетически сложен?

— Я так и думал, что вы это спросите. — В его голосе зазвучали ноты угрюмого соперничества. — Но я положил бы его на обе лопатки.

— Не сомневаюсь. Опишите его лицо.

— Недурен собой. Но взгляд озлобленный.

— Был озлобленный до того, как вы пообещали разнести ему башку, или после?

Себастиан привстал:

— Послушайте, если вы держите не нашу сторону, тогда за что, спрашивается, мы должны вам платить?

— Именно за это, — сказал я, — а также за кучу скучных вопросов. Вы что, думаете, мне нравится такое времяпрепровождение?

— Мне тоже не нравится.

— Но дело-то касается вас. Какого цвета у него волосы?

— Светлые.

— Длинные?

— Короткие. Наверное, его остригли в тюрьме.

— Глаза голубые?

— По-моему, да.

— Борода, усы?

— Нет.

— Как он был одет?

— Обычно, как все они одеты. Узкие брюки, которые держатся на бедрах, выцветшая голубая рубашка, сапоги.

— А как он говорит?

— Как? Языком. — Себастиан был уже на пределе.

— Как человек образованный или необразованный? Как хиппи или нормально?

— Не берусь судить, я недолго его слушал. Он вышел из себя. Мы оба вышли из себя.

— К кому бы вы его причислили?

— К шпане. К опасной шпане. — Он вдруг как-то быстро развернулся и глянул на меня, сделав большие глаза, будто и его отнесли к этой же категории. — Извините, мне пора в офис. У нас назначено важное совещание по программе на будущий год. А затем я собираюсь на обед с мистером Хэккетом.

Но прежде чем он ушел, я выудил из него описание машины его дочери. Двухдверный «дарт» выпуска прошлого года, светло-зеленый, зарегистрирован на его имя. Он не согласился, чтобы я внес «дарт» в официальный список угнанных автомобилей. А также сообщить об этом в полицию.

— Вы даже представить себе не можете, что это значит в моей должности, — сказал он. — У меня должна быть безупречная репутация. Стоит ей пошатнуться, и я полечу вниз. Клиенты нашего банка должны полностью мне доверять.

Он укатил в новом «олдсмобиле», который, судя по корешку в его чековой книжке, стоил ему сто двадцать долларов в месяц.

Глава 3

Несколько минут спустя я впустил в дом Хейди Генслер. Она оказалась аккуратным на вид подростком с соломенными волосами, которые падали на ее тонкие плечи. Никакой косметики. В руках сумка с учебниками.

Во взгляде ее светло-голубых глаз сквозила неуверенность.

— Это вы хотели поговорить со мной?

— Да, — сказал я. — Моя фамилия Арчер.