думаю, — сказал Лаксфорд. — Я научусь принимать его таким, какой он есть, — он вновь посмотрел на нее. Ее лицо выражало непреклонность. Он не сомневался в том, что это не пустая угроза. — Фиона, я люблю его. Несмотря на все мои недостатки. Я, правда, люблю его.
— Таким, какой он есть, или каким ты хочешь, чтобы он был?
— У каждого отца есть мечты.
— Мечты отца не должны превращаться в кошмар для его ребенка.
Они проехали Апейвон, миновали кольцевую развязку и продолжали двигаться дальше на юг. На западе мерцание огоньков обозначало спящие деревни, расположенные по краю равнины Солсбери-плейн: Ист Чисенбери, Литлкот, Лонгстрит, Кум, Фитлтон. Проезжая мимо указателей, Лаксфорд размышлял над словами жены и над тем, как тесно связаны мечты человека с его страхами. Ты мечтаешь стать сильным, если ты слаб. Мечтаешь о богатстве, если беден. Мечтаешь взобраться на горы, если ты живешь среди тех, кто ползает по равнине.
И его мечты о сыне были просто отражением его страха за сына. И только избавившись от страха, он сможет оставить свои мечты.
— Я должен понять его, — сказал Лаксфорд. — И я научусь понимать его. Дай мне попробовать. Я смогу.
Добравшись до окраины Амесфорда, он поехал путем, подсказанным ему Нкатой. Въехал на стоянку и остановился рядом с полицейским патрульным автомобилем.
В участке бурная деятельность скорее напоминала разгар рабочего дня, чем глубокую ночь. По коридору ходили полицейские констебли. Мужчина в солидном костюме-тройке с портфелем, назвавший себя адвокатом Джеральдом Соуфортом, эсквайром, требовал встречи со своим клиентом. Женщина с побелевшим лицом прошла через приемную, тяжело опираясь на руку лысеющего мужчины, который, похлопывая ее по спине, говорил:
— Сначала давай-ка поедем домой, моя ягодка.
Команда фельдшеров отвечала на вопросы, которые задавал им офицер полиции в штатском. Сердитый репортер пытался получить информацию у сержанта за стойкой приемной.
Лаксфорд громко сказал через голову репортера:
— Дэнис Лаксфорд. Я…
Женщина, которая раньше вошла в приемную, запричитала, прильнув к плечу своего компаньона:
— Не оставляй меня, Сэмми. Скажи, что не оставишь!
— Никогда, — горячо заверил ее Сэмми. — Вот увидишь.
Он позволил ей спрятать лицо на своей груди, когда они проходили мимо Лаксфорда и Фионы.
— Я приехал за сыном, — сообщил Лаксфорд сержанту.
Кивнув, сержант снял телефонную трубку, нажал на три кнопки. Быстро что-то сказал. И положил трубку.
Через минуту дверь рядом со стойкой дежурного открылась. Кто-то назвал имя Лаксфорда. Лаксфорд взял жену за локоть, и они вместе прошли в коридор.
— Сюда, пожалуйста, — женщина-констебль подвела их к двери и открыла ее.
— Где Лео? — спросила Фиона.
— Подождите, пожалуйста, здесь, — констебль оставила их одних.
Фиона ходила из угла в угол. Лаксфорд ждал неподвижно. Оба они прислушивались к звукам в коридоре. В течение десяти минут три дюжины ног прошагали мимо, не остановившись. А потом спокойный мужской голос, наконец, произнес:
— Здесь? — дверь открылась.
Увидев их, инспектор Линли тут же сказал:
— С Лео все в порядке. Но придется немного подождать, потому что сейчас его осматривает врач.
— Врач! — воскликнула Фиона. — Что с ним?
Линли взял ее за локоть.
— Это просто мера предосторожности. Он был весь в грязи, когда его принесли. Поэтому мы также пытаемся его хоть немного отмыть. Подождите еще немного.
— Но с ним все в порядке? С ним правда все в порядке?
Инспектор улыбнулся.
— Более чем в порядке. Можно сказать, он просто спас жизнь моей помощнице-сержанту. Он так врезал убийце по черепу, что тот надолго запомнит. Если бы он этого не сделал, мы бы сейчас здесь не сидели. Или, во всяком случае, если бы и сидели, то разговор был бы у нас совсем другим.
— Лео? — переспросила Фиона. — Лео это сделал?
— Сначала он прыгнул в дренажную канаву, чтобы найти оружие, — объяснил Линли. — А потом так поработал рычагом от домкрата, будто был рожден лупить по черепам, — он вновь улыбнулся. Лаксфорд понимал, что он старается рассеять напряженность Фионы. Линли взял ее руку в свою и подвел ее к стулу. — Лео просто юный разбойник. Но в той ситуации это было именно то, что нужно. А вот и он.
И тут он появился на руках у констебля Нкаты, с мокрыми белокурыми волосами, в одежде, хотя и вычищенной, но все еще грязной. Его головка покоилась на груди чернокожего полицейского. Он спал.
— Устал до смерти, — сообщил им Нката. — Пришлось его разбудить на какое-то время, пока доктор его осматривал, а когда ему мыли волосы, он опять заснул. Боюсь, пришлось для этого воспользоваться мылом для рук. Когда привезете его домой, отмоете как следует.
Лаксфорд подошел к констеблю и взял сына на руки. Фиона повторяла:
— Лео, Лео, — и гладила его головку.
— Мы вас ненадолго оставим. А когда взаимные приветствия закончатся, мы поговорим еще, — произнес Линли.
Когда дверь тихо затворилась, Лаксфорд отнес сына к стулу. Он сел, держа его на руках и удивляясь тому, как мал его вес; осторожно ощупал каждую косточку его тела, как будто в первый раз дотрагивался до них. Потом закрыл глаза и вдохнул его запах, в котором было все — и резкий аромат мыла от его непромытых волос и кислый тяжелый дух его запачканной одежды. Он поцеловал лоб сына, потом его глаза.
От его прикосновения они открылись, небесно-голубые, как и у матери. Сначала они растерянно моргали, потом взгляд стал осмысленным. Лео понял, кто держит его на руках.
— Папочка, — проговорил он и тут же автоматически поправился и другим голосом, которого давно добивался от него Лаксфорд, сказал: — Привет, папа. А мамочка с тобой? Я не плакал. Мне было страшно, но я не плакал.
Лаксфорд сильнее обнял его руками. Опустил лицо к плечу Лео.
— Привет, дорогой, — Фиона опустилась на колени перед стулом.
— Думаю, я правильно себя вел, — решительно заявил Лео. — Я ни разу не плакал. Он запер меня на ключ, и мне было ужасно страшно и хотелось заплакать. Но я не плакал. Ни разу.
Он наморщил лоб, потом прищурился. Ему хотелось получше рассмотреть отца.
— Что это с папой? — встревоженно спросил он.
— Ничего особенного, — ответила Фиона. — Просто папа плачет вместо тебя.