Не придумав другого объяснения, я принялся внимательно разглядывать чулки. Четыре чулка не имели пар. Один был длиннее, второй — короче, еще два отличались от остальных цветом. Оставшиеся четыре чулка были одного цвета и размера и вполне могли составлять две пары, хотя с таким же успехом могли быть и чулками из разных пар.

Особого утешения в том, что чулок было восемь, а убийств — только шесть, я не видел. Но потом я вспомнил, что по одному убийству было совершено в Канзас-Сити и Чикаго. Полиция думала, что какие-то психи подражают Чулку, но это было только предположением. Может, для того, чтобы сбить с толку копов, Чулок решил совершить вылазки в другие города?

Лайл ездил по делам и в Чикаго, и в Канзас-Сити. Значит, нужно выяснить, где он находился в те дни, когда в Чикаго и Канзас-Сити произошли убийства.

Прежде чем идти в полицию, я должен быть абсолютно уверен в его вине. Если я пойду к копам, то поставлю перед ними одно условие: мое имя должно остаться в тайне. Конечно, я не хотел, чтобы моя сестра жила с маньяком-убийцей. Но еще меньше хотел, чтобы она вычеркнула меня из своей жизни. Я не сомневался, что Марта никогда не простит мне того, что я выдал Лайла полиции, даже если он — убийца.

Я положил чулки обратно в ящик и при помощи отмычки закрыл замок. Потом все-таки нашел электродрель, поднялся наверх и установил засовы.

— Лайл часто ездит в Чикаго? — равнодушно поинтересовался я за ужином.

— Да нет, не особенно часто, — покачала головой Марта. — Пару раз в год. В предпоследний раз он был в Чикаго на День Благодарения. Помнишь, ты еще приходил к нам в гости?

Конечно, я помнил, как на прошлый День Благодарения пришел к Бартонам, а Лайл оказался в командировке. Я попытался вспомнить, когда произошло убийство в Чикаго. Кажется, осенью или зимой, но точную дату я забыл.

— А в Канзас-Сити он, кажется, тоже ездил на какой-то праздник, да?

— Нет, в Канзас-Сити Лайл был прошлым летом, — поправила меня сестра. — В середине июня.

На следующее утро, приехав на работу, я первым делом спустился в подвал, где располагался наш архив.

Убийство в Канзасе произошло в среду, 16 июня, прошлого года. В Чикаго — в пятницу, 26 ноября, на следующий день после Дня Благодарения.

Я поднялся в отдел городских новостей и позвонил доктору Сэму Картеру. Сэм был очень известным психоаналитиком и брал за час приема не меньше ста долларов, но мы учились в одном университете и с тех пор дружили.

Ровно в девять я уже был у Сэма. Он с улыбкой показал на кожаное кресло:

— Садись, Тод. Или ты предпочитаешь кушетку?

— Речь пойдет не обо мне, — покачал я головой. — Хочу тебя кое о чем спросить. Как по-твоему, Чулок может быть хорошим отцом и любящим мужем?

— Может, — подумав с минуту, кивнул Сэм. — Встречаются сексуальные маньяки, которые любят детей и жен. Хотя более вероятно, что Чулок — одинокий мужчина, но не исключено, что у него — семья и что он любит своих жену и детей.

— Если человек, о котором я говорю, и есть маньяк-убийца, то он хранит чулки своих жертв. Почему?

— Я — психиатр, а не ясновидящий, — пожал плечами Картер. — Если хочешь, могу дать пару предположений. Может, он хранит их как трофеи. Ну, как, например, индейцы собирали скальпы своих жертв… А может, перед нами — классический случай фетишизма. Не исключено, что твой маньяк-убийца собирает чулки для того, чтобы набить ими подушку.

— Ты занимаешься явно не своим делом, — нахмурился я. — Тебе бы работать комиком на сцене и смешить публику, а не врачом… Не окажешь услугу?

— Окажу, если она не потребует нарушать закон и медицинскую этику.

— Насчет закона и этики не беспокойся, — заверил я друга. — Только учти: все, что я тебе сейчас расскажу, должно остаться между нами. — Дождавшись от него кивка, я твердо произнес: — По-моему, Чулок — Лайл Бартон.

— Муж Марты? — Сэм не смог скрыть изумления. — И на чем основывается твоя фантастическая версия?

Я рассказал Сэму обо всем, в том числе и о шизофрении Бартона. После того, как я закончил рассказ, он задумчиво поинтересовался:

— О какой услуге ты хотел попросить?

— Я хочу, чтобы ты порылся в истории болезни Лайла. Каждый год он проходит медицинское освидетельствование в военном госпитале. Тебе как психиатру будет легче получить ее, чем мне.

— Никаких проблем. Я консультирую в этом госпитале… Только, если не возражаешь, поеду туда вечером. У меня день расписан по минутам до пяти часов.

— Не возражаю, — согласился я. — Время еще есть — целых пять дней. Позвони, когда вернешься из госпиталя. Я буду у Марты.

— Мне нужно будет осмыслить то, что я найду. Лучше поговорим завтра утром. Встретимся здесь.

— Договорились, — кивнул я. — Буду у тебя в восемь.

— Я откопал кое-что интересное в истории Лайла Бартона, — сообщил Сэм Картер в восемь часов утра следующего дня. — Ты знал, что его отец задушил мать, а потом застрелился?

— Первый раз слышу! — покачал я головой. — Марта никогда об этом не говорила. Когда это произошло?

— Когда Лайлу было двенадцать. Насколько я понял, мать Лайла заслужила такую участь. Мальчик ненавидел мать и души не чаял в отце. Она, по его словам, была очень красивой женщиной, но изменяла мужу направо и налево. Она не пряталась от сына и угрожала убить его, если он расскажет отцу о любовниках. Лайл молчал, но однажды специально не предупредил мать о внезапном возвращении отца из командировки в надежде на то, что тот поймает ее с любовником. Так оно и получилось.

— И Бартон-старший убил ее?

— Убил, но не сразу. Сначала он избил любовника и вышвырнул его на улицу. Потом ушел и ударился в пятидневный запой. Не протрезвев, вернулся, задушил жену и застрелился сам.

— Значит, у Лайла возник комплекс вины, — уверенно проговорил я. — Ведь трагедия произошла по его вине…

— Это у вас, психиатров-любителей, комплекс вины в голове, — недовольно пробурчал Сэм. — Почему у психически неуравновешенного человека обязательно должен быть комплекс вины? Я перерыл всю историю, но не нашел ни слова о том, что Лайл винил себя в смерти родителей. Конечно, он сильно переживал смерть отца, но винил в ней не себя, а мать. Он даже был доволен, что она погибла из-за него. Думаю, Лайл считал, что Бог сделал его своим орудием, призванным уничтожить зло. Скорее всего здесь — не комплекс вины, а целая комбинация чувств. В глаза сразу бросается одно — Лайл испытывает глубокую антипатию к красивым женщинам. Не хочу тебя обижать, но, по-моему, это объясняет, почему он выбрал Марту. Возможно, выбирая ее в жены, он надеялся, что она не станет ему изменять.

— Ты меня ничуть не обидел, — успокоил я его. — В нашем