ограниченны, предлагаемые в рамках национальных нарративов версии истории (в том числе национальной) крайне однобоки, слишком близки к интеллектуальной герметичности и эпистемо­логическому примитивизму.

Авторов этой книги связывают дружеские отношения, что, конечно, облегчало нашу дискуссию, обеспечивало столь ценный фон взаимного доверия и доброжелательности. Но мы полагаем, что интеллектуальное удовольствие, которое мы испытывали в ходе записи диалогов, - вещь вполне воспроизводимая, что рос­сийские и украинские историки могут говорить друг с другом на любые исторические темы с взаимной пользой и симпатией, если не становятся - добровольно или вынужденно - бойцами полити­ко-исторических фронтов.

Для нас принципиально важно, что мы не придерживались какого-то заранее расписанного распределения ролей - каждый из нас считал себя вправе говорить критические вещи в адрес опы­та с манипулированием историей и в своей собственной стране, и у соседей. Между прочим, и потому, что нам одинаково больно наблюдать это и у себя дома, и у соседа - ни один из нас не испы­тывает радости, если «у соседа корова сдохла».

В связи с этим стоит упомянуть, что начало было весьма символичным. Запись первого диалога сопровождалась неис­требимым запахом угольной и торфяной гари — в январе 2009 г. Будапешт застилал густой смог: из-за очередного «газового» кон­фликта между Москвой и Киевом местные жители обогревались исторически проверенными средствами.

Наши беседы публиковались на сайте «Полит.ру» и, судя по комментариям, перепечаткам и даже переводу отдельных фрагментов на украинский., вызвали значительный читательский интерес как в России, так и в Украине. Собственно, реакция чи­тателей и подвигла нас на то, чтобы издать данную книгу: нам хотелось зафиксировать некий уровень взаимопонимания и го­товности говорить о серьезных вещах достаточно непринужденно и без оглядки на «эффект присутствия», обеспечить возможность обращения к нашему опыту других коллег.

Мы очень признательны веб-порталу «Полит.ру» и лично Борису Долгину, который организовал оперативную и качест­венную расшифровку этих бесед^[2]. Мы благодарны ректору РГГУ Ефиму Иосифовичу Пивовару за содействие в издании книги.

Особая благодарность — фирме Ballantines за качественный продукт, способствовавший непринужденности бесед.

(обратно)

РОССИЯ: ВЛАСТЬ И ИСТОРИЯ

Историческая политика последова­тельно разрушает пространство для общественной дискуссии внутри стра­ны и в отношениях с соседями.

Для обозначения связи профессиональной историографии и коллективной памяти с политикой используется целый ряд по­нятий. Их ассортимент варьирует от страны к стране^[3], и это может быть предметом отдельного исследования. В России мы главным образом имеем дело с такими терминами, как «политизация исто­рии» и «политика памяти». В последнее время все чаще использу­ется термин «историческая политика». Отправной точкой для этой статьи, во второй части которой речь пойдет о ситуации в России, будет попытка определить различия в содержании этих понятий. Разумеется, такое разграничение - дело конвенции, и то, что следу­ет далее, является попыткой такую конвенцию предложить.

Политизация истории - по сути, неизбежная и неизбывная вещь. Она начинается уже на индивидуальном уровне: в своих исследованиях всякий историк в большей или меньшей степени находится под влиянием современной ему общественной ситуа­ции, собственных политических взглядов, а также национальной, религиозной, социальной идентификации. В определенном смыс­ле эта связь является источником постоянного развития и обнов­ления истории^[4], потому что новое время и ситуация, равно как и личный опыт, каждый раз подталкивают историков к постановке новых вопросов. В той мере, в которой различные группы истори­ков подвержены сходным воздействиям политических факторов, мы можем говорить о том, как политизация истории функцио­нирует не только на индивидуальном, но и на групповом уровне. Речь идет, например, о контексте национальных историографий, который был определяющим для историков со времен Леопольда фон Ранке и во многом остается определяющим сегодня. Мы час­то говорим также о делении историков по их политическим пред­почтениям, которые оказывают влияние и на методологические подходы, - отсюда такие термины, как «либеральные историки», «консервативные историки», «историки-марксисты» и т. д.

Вместе с тем признание того факта, что историк в своем творчестве испытывает влияние современных обстоятельств и собственных политических пристрастий, является исходной точкой для выработки определенных механизмов, которые поз­воляют снижать это влияние - через рефлексию и самоконтроль, внятное изложение альтернативных точек зрения, внимательное отношение к профессиональной критике. В сфере изучения причинно-следственных связей, оценок событий и деятелей прошлого история не может претендовать на статус объективной науки и способность установить «истину». Нормой признается стремление к объективности и исследовательский поиск, неотъ­емлемыми элементами которого являются дискуссия, плюра­лизм мнений, причем не только внутри сугубо профессиональ­ной сферы историков, но и в представлении результатов работы историков обществу. Профессиональные нормы предполагают такое построение аргумента, которое открыто для верификации, т. е. проверки источников и критики тех логических ходов и ценностных установок, которые использует автор. Выработка этих принципов далась цеху историков непросто, тем больше мы должны их ценить.

Политизация истории не ограничивается влиянием поли­тической злобы дня на профессиональных историков. Ее можно видеть и в привычке читателей искать в сочинениях историков мнения по актуальным вопросам. Эта привычка еще больше закрепляется оттого, что некоторые ученые, порой в ущерб про­фессиональной этике, стараются соответствовать подобным ожи­даниям аудитории.

О политизации истории можно говорить и в том случае, когда политики используют «исторические» аргументы в своих выступлениях. Это явление также распространено повсеместно и, по всей видимости, неистребимо. В то же время в демократичес­ких обществах уже накоплен опыт, когда использование истори­ческих аргументов делает политиков легкой добычей критики как со стороны соперников по политической борьбе, так и со стороны профессиональных историков.

О политике памяти мы говорим тогда, когда дело касается различных общественных практик и норм, связанных с регу­лированием коллективной памяти.