Толпа загудела громче. Патлатый поднял над головой усеянный заклепками черный ремень, с которого свисали чехлы для ножей и кобуры.
— А вот и ремень нашего безвременно скопытившегося Бохи, который сразу после похорон пойдет с молотка! Как и косуха безудержного Бохи из кожи пятнистого хряка, сапоги и платок! А еще — помповый ствол могучего Бохи Хмеля, великого воина и покорителя мутантов!
С этими словами ведущий церемонии бросил ремень в руки маячившей неподалеку от платформы длинноногой девицы в шортах и меховой курточке, надетой на голое тело. Рядом, под охраной трех вооруженных мужиков в черных касках стоял стол с разложенными вещами покойного. Подхватив звякнувший пряжками ремень, девица призывно помахала им, качнула бедрами, будто предлагала в придачу к ремню и себя, и положила на стол.
Миха называл кочевников новыми варварами из-за дикарских обычаев Черного Рынка. Поговаривали, что некоторые банды даже занимаются жертвоприношениями, уж не знаю, человеческими или нет. Байкеры считали, что вещам, которые долго носил крутой боец, передается его сила. Якобы обычная косуха или даже бандана, перешедшая к тебе от преждевременно скончавшегося тертого чувака, может спасти от пули… Кто поверит в такое? А среди кочевников многие в это верили. Экипировка какого-нибудь мощного мэна либо сжигалась вместе с ним – чтобы в загробной жизни у него оставались вещи, делающие его сильнее – либо сразу на похоронах продавалась желающим, это зависело от предсмертных распоряжений покойника, либо от желания его приспешников и близких.
Патлатый в джинсовых бриджах торжественно извлек из кармана большую золотистую зажигалку. Блеснул огонек.
— А теперь настало время позажигать! – заорал он, и толпа взревела. — Да будет огонь!!!
Сотня стволов взлетела кверху, и грохот выстрелов заметался над развалинами. Часто замигали вспышки – у многих были обрезы, порох не успевал выгореть в коротких ствольных каналах.
Огонь разгорелся быстро, темный дым поднялся над фонтаном. Патлатый зайцем сиганул с платформы, чтобы не присоединиться на том свете к безвременно скопытившемуся могучему воину Бохе Хмелю. Должно быть, жар пошел нешуточный: ведущий церемонии отдал приказание охранникам, те с двух сторон приподняли стол и отнесли поближе к бордюру, опоясывающему фонтан.
Я привстал, заметив, что на бордюре сидят чернокасочники с автоматами – еще охрана, чтоб толпа раньше времени не начала делить наследство безудержного Бохи. Люди продолжали бесноваться, стрелять и орать. У многих были фляги, кочевники часто к ним прикладывались. Какой-то умник подбросил в воздух бутылку, пальнул по ней – осколки попадали на головы соседей, и те полезли на стрелка с кулаками.
А ведь если Боха Хмель и правда известный боец, то на похороны съехались все банды, чьи стоянки сейчас в этом районе. Конечно, кто-то мог и проигнорировать, но такое клан Бохи сочтет за оскорбление. На похоронах временно прекращается всякая вражда, не появиться на них – равносильно плевку в лицо близким покойного.
Значит ли это, что и те, кто похитил Михаила, тоже здесь? Или хотя бы кто-то из них, представитель банды?
Я уперся в стену ладонью и выпрямился на ограждении во весь рост, кривясь от боли в ноге. Сощурился. Трудно толком разглядеть что-то в этой толпе, но хорошо видно, что среди техники, стоящей вокруг, ни одного трицикла нет. Насколько похитители могли опередить меня? Они ехали, я – шел, временами бежал, но хромая, а значит по–любому не быстрою. Но и они ехали не по нормальной асфальтовой дороге, таких почти не осталось, а по лугам и пустырям. Серьезную скорость не наберешь, тебя просто выбросит из седла, тачку перевернешь. Опередить меня бандиты могли часа на три.
Платформа пылала, запах гари накрыл округу. Надо идти. Шатер Сигизмунда примерно в километре отсюда, на краю городской площади. Поговорю с ним и решу, как быть.
Я уже собрался спрыгнуть, когда слева от фонтана мелькнуло яркое пятно… Какой-то парень в красной рубахе выбирался из толпы. Не тот ли это? Я присел на ограждении, наблюдая за ним. Незнакомец разболтанной походкой пошел в глубину городских развалин, и я спрыгнул, чтоб бежать следом.
Нога неловко подвернулась, боль сверлом пробуравила ее. Вскрикнув, я упал, перевернулся на бок. Приклад ружья врезался в ребра. А–а, поднимите меня семеро! Больно!!!
Я улегся на спину, прижимая колено к груди и обхватив лодыжку. Ощущение было такое, будто свалился с десятого этажа и вместо того, чтобы разбиться, выжил. Когда боль чуть уменьшилась, сел, затем кое-как выпрямился. Поправил ТОЗ на ремне. Очень осторожно перенес вес тела на раненую ногу, сделал для пробы шаг, другой. Вроде, отпустило немного. Время лечит – главное не сдохнуть во время лечения.
Хромая, я поспешил вслед за красной рубахой. По широкой дуге обошел толпу, чтоб случайно ни с кем не зацепиться. Здесь была куча пьяных кочевников, и любой мог приколупаться к тому, кто одет совсем не так, как они. Мой шмот на местный взгляд слишком… деревенский, что ли. Убогий. Для кочевых байкеров важен статус, и одеждой его всячески подчеркивают. Размеры черепов – тех, что нашивают на одежду или колют на запястья, предплечья и грудь – количество пряжек на косухе и штанах, толщина цепочек… Всё это имеет свой смысл. Миха говорил, что байкерам Черного Рынка бижутерия с наколками заменили перья и раскраску индейцев. Я в своей охотничьей куртке, камуфляжных штанах и грязных ботинках смотрелся здесь как леший какой-то зачуханый. Это не значит, что каждый тут же попытается на меня наехать, ведь охотники и торговцы на Рынке крутятся постоянно, здесь ко всяким рожам и шмоту привычны. Но в разгоряченную пьяную толпу лучше не соваться.
Красной рубахи не было видно. Я попытался ускорить шаг, но добился лишь нового приступа боли в ноге. Прошел улицу, изрытую воронками, как от взрывов, потом ряд палаток, где обосновались торговцы, миновал бывшую СТО. Раньше она пустовала, а теперь на асфальтовом пятачке с ремонтной «ямой» и зданием автомастерской обосновалась какая-то банда, стоял грузовик с глухим железным кузовом, на нем сидели двое байкеров со стволами. А еще возле ямы