- 1
- 2
Видиа С. Найпол Ч. Вордсворт
Каждый день в одно и то же время возле гостеприимных домов на Мигель Стрит появлялись трое нищих. Около десяти часов проходил индус в дхоти[1] и белой куртке, и мы насыпали ему банку риса в заплечный мешок. В двенадцать приходила старуха, дымя глиняной трубкой, и получала один цент. В два мальчик приводил слепого, и тот уносил пенни. Изредка забредал какой-нибудь попрошайка. Один раз зашел человек и сказал, что хочет есть. Мы накормили его. Потом сказал, что хочет курить, и не уходил, пока ему не поднесли спичку. Больше он не показывался. Но самый странный посетитель появился однажды после обеда, часа в четыре. Я уже вернулся из школы и успел переодеться. Он спросил: — Сынок, можно зайти к вам во двор? Роста он был невысокого и одет аккуратно. На нем была шляпа, белая рубашка и черные брюки. Я спросил: — А что вы хотите? Он ответил: — Хочу посмотреть ваших пчел. У нас во дворе росли четыре карликовые пальмы гру-гру, а на них лепились тучи незваных пчел. Я взбежал по лестнице и крикнул: — Ма, там какой-то дядя. Говорит, что хочет посмотреть пчел. Мать вышла, глянула на него и спросила неприветливо: — Что вы хотите? — Хочу посмотреть ваших пчел. Он так правильно говорил по-английски, что это звучало даже неестественно, и я видел, как мама встревожилась. Она сказала мне: — Оставайся здесь и присмотри за ним, пока он будет глазеть на пчел. — Спасибо, мадам, — сказал он. — Вы сделали доброе дело. Он говорил очень медленно и очень правильно, будто каждое слово стоило денег. Мы с ним смотрели на пчел примерно час, сидя на корточках возле пальм. Он сказал: — Мне нравится смотреть на пчел. А тебе, сынок, нравится смотреть на пчел? — Мне некогда, — ответил я. Он грустно покачал головой и сказал: — А я люблю смотреть на них, просто смотреть. Могу часами смотреть на муравьев. Ты когда-нибудь наблюдал за муравьями? А скорпионы, а сороконожки, а саламандры — за ними ты наблюдал? Я помотал головой. Потом спросил: — Кто вы, мистер? Он поднялся и сказал: — Я поэт. Я спросил: — Хороший? — Величайший в мире. — А как вас зовут, мистер? — Ч. Вордсворт. — Ч. Значит Чарльз? — Черный. Черный Вордсворт. Белый Вордсворт[2] — мой брат. У нас с ним одна душа. Даже на такой маленький цветок, как ипомея, я могу смотреть и плакать. Я спросил: — А плакать зачем? — Зачем, сынок? Зачем? Узнаешь, когда вырастешь. Ты ведь тоже поэт, да-да. А раз ты поэт, значит, и плакать можешь обо всем. Мне не было смешно. Он спросил: — Ты любишь мать? — Когда не бьет. Он вынул из кармана листок с отпечатанным текстом и сказал: — На этом листке написано величайшее стихотворение о матерях, и я хочу продать его тебе за четыре цента. Почти даром. Я зашел в дом и спросил: — Ма, хочешь купить стих за четыре цента? — Скажи этому бездельнику, пусть убирается прочь с моего двора, слышишь? — ответила мать. Ч. Вордсворту я сказал: — Мама говорит, у нее нет четырех центов. — Такова участь всех поэтов, — ответил Ч. Вордсворт и спрятал листок в карман. Казалось, он не сильно огорчился. Я сказал: — Странно вот так ходить и торговать поэзией. Так делают только сочинители калипсо[3]. А много у вас покупают? — Пока еще ничего не купили. — Так зачем же ходить? — Так я многое вижу и всегда надеюсь встретить поэтов. — А что, правда, что я тоже поэт? — Такой же великий, как я, — сказал он. И когда Ч. Вордсворт ушел, я молился, чтобы опять встретиться с ним.Неделю спустя, возвращаясь из школы, я встретил его на углу Мигель Стрит. Он сказал: — Я уже давно поджидаю тебя. Я спросил: — Вы что-нибудь продали из своих стихов? Он покачал головой и сказал: — У меня во дворе растет самое лучшее манговое дерево в Порт-оф-Спейне. А сейчас плоды спелые, и рыжие, и очень сладкие, и сочные. Я ждал тебя здесь, чтобы сказать об этом и пригласить отведать моих манго. Он жил на Альберто Стрит в убогом домишке, стоявшем посреди участка. Двор был весь в зелени. И там росло большое манговое дерево. И кокосовая пальма, и слива. Место казалось диким, как будто находилось далеко за городом. И оттуда не было видно больших бетонных домов. Он сказал правду. Плоды манго были сладкие и сочные. Я съел штук пять или шесть, и желтый сок манго тек по рукам к локтям и по подбородку и капал на рубашку. Когда я вернулся домой, мать спросила: — Где это ты пропадал? Вообразил, что стал взрослым, и теперь можно шляться по всей округе? А ну-ка, срежь мне прут. Она больно отстегала меня. Я выбежал из дома, поклявшись себе, что никогда не вернусь обратно, и отправился к Ч. Вордсворту. Я ужасно злился, из носа текла кровь. Ч. Вордсворт сказал: — Не плачь, пойдем лучше погуляем. Я перестал реветь, но еще всхлипывал. Мы пошли гулять. Мы шли по Сент-Клэр-Авеню к «Саванне»[4] и вышли к ипподрому. Ч. Вордсворт сказал: — Давай, ляжем на траву и будем смотреть в небо, и я хочу, чтобы ты задумался, как далеки от нас вон те звезды. Я сделал, как он велел, и тогда понял зачем. Мне казалось, я стал пустой, и в то же время я чувствовал себя таким огромным, таким великим. Я забыл про обиду, и слезы, и побои. Когда я сказал, что мне уже лучше, он стал показывать звезды и говорить их названия, и я особенно хорошо запомнил созвездие Ориона-Охотника, даже не знаю, почему. Я и сейчас могу найти его на небе, хотя остальное давно забылось. Неожиданно глаза ослепил свет фонарика, это был полицейский. Мы встали с травы. Полицейский спросил: — Что вы здесь делаете? Ч. Вордсворт ответил: — Я задаю себе этот вопрос вот уже сорок лет.
Мы подружились, Ч.Вордсворт и я. Однажды он сказал: — Ты никому не должен рассказывать обо мне и о манговом дереве, и о кокосовой пальме, и о сливе. Ты должен держать это в тайне. Если ты расскажешь кому-нибудь, я все равно узнаю, потому что я поэт. Я сдержал слово. Мне нравилась его маленькая комнатка. Мебели в ней было не больше, чем у Джоржа в передней, но выглядела она чище и опрятнее. И в ней жило одиночество. Однажды я спросил: — Мистер Вордсворт, зачем вам столько кустов во дворе? От них ведь такая сырость. Он ответил: — Послушай, я расскажу тебе одну историю. Когда-то давным-давно юноша встретил девушку, и они полюбили друг друга. Они любили друг друга так сильно, что поженились. Оба были поэты. Он любил слова, а она траву, и цветы, и деревья. Счастливо зажили они в маленьком домике, и вот однажды девушка-поэт сказала юноше-поэту: «Скоро у нас в семье будет еще один
- 1
- 2