стиль их одежды оставлял желать лучшего. Штаны были немного коротки, но рубашка сидела нормально. Хотя выглядели мы как последнее отребье, по крайней мере, нас не арестуют за недостаток одежды на теле. Обнаженная грудь грозит заключением до пяти лет, а уж что касается “заметной выпуклости в области гениталий”… Короче, чем заметнее, тем круче твой срок.

Мы оставались босыми, но на улице стояло лето. Если смотреть под ноги, стараясь не наступать на битое стекло и ржавые железки, выжить можно. Кроме того, мы не собирались долго ходить босиком.

В пяти кварталах от Башни есть склад с камерами хранения, которые можно арендовать на неделю, месяц или год. Я отвалил сотню за год аренды пространства, не превышавшего по размерам шкафчик для одежды в гимнастическом зале. Сегодня ночью наконец стало ясно, что деньги потрачены не зря.

– Что у тебя там, Гидеон? – спросила Рэчел после того, как я набрал код, отпиравший дверцу.

– Надеюсь, все, что нам может понадобиться. Деньги, пропуска, фальшивые удостоверения личности… – Я рассовал некоторые, предметы по карманам, кое-что вручил Рэчел (она смотрела на меня с изумлением и замешательством), а остальное запихал в сумку на молнии.

– Зачем? Почему ты устроил этот тайник?

Это был честный вопрос, и у меня имелся подходящий ответ.

– Три года назад Фрэнк Джерси раздобыл немного синалка на уличной толкучке. Он наблюдал за сделкой из укромного места, потом вышел и засветил свой значок. Грешники побросали товар и удрали без оглядки. Все бутылки разбились, кроме одной, и он показал ее мне. Я упомянул о том, что никогда даже не пробовал этого пойла – черт возьми, я был еще ребенком, когда его запретили. Но ты знаешь Фрэнка… – При этих словах мое лицо омрачилось: Фрэнк Джерси был нашим непосредственным начальником в ОИР. – А может быть, мы оба знали Фрэнка. В общем, он сказал, что лучше поздно, чем никогда, и открыл бутылку прямо в автомобиле.

– О Гидеон! Словно парочка проказливых подростков!

– Очень может быть, крошка. Мы немного окосели, и когда я спросил, не боится ли он, что его застукают, он ответил, что в наше время все должны бояться. Никто не ведает, когда Десница или кто-нибудь еще решит вычеркнуть твое имя из списка живущих. Потом он сказал, что любому агенту ОИР – и вообще любому человеку – не помешало бы иметь под рукой заначку со всем необходимым на тот случай, если начнет припекать. Фрэнк стреляный воробей и знает, что к чему, поэтому я прислушался к его совету. Единственной вещью, которую я добавил от себя, было вот это…

Я показал Рэчел портативный диктофон, тот самый, в который я сейчас говорю. Мой маленький дружок, который только слушает и никогда не отвечает. И если я или, Боже сохрани, мы оба будем менее удачливы, чем сегодня ночью, то, может быть, кто-нибудь услышит эту историю. Может быть, Десница поймет, что произошла ошибка, хотя для нас будет уже слишком поздно. И тогда что-нибудь изменится к лучшему.

А может быть, после того как они подотрут нашу кровь, вычистят из банков данных все сведения о нас и закопают наши тела, никто и глазом не моргнет.

ГЛАВА 2

Рэчел только что напомнила мне о моем промахе. “Ты так чертовски неформален, что даже еще не назвал наши полные имена”, – заметила она. Возможно, она права, и пора заполнить некоторые пробелы. Я расскажу вам, кто мы такие и чем занимались… хотя понятия не имею, чем мы занимаемся сейчас.

В двух словах, мы любим друг друга и работаем на Божью Десницу, которая отчего-то невзлюбила нас. Меня зовут Гидеон Эшанти, возраст 32 года, место рождения – Вашингтон. Мою коллегу, подругу и любовницу (хотя это грязное слово) зовут Рэчел Брак. Ей 31 год, родилась она тоже в Вашингтоне.

У Рэчел европейский тип кожи, рост пять футов шесть дюймов, вес 130 фунтов. Рыжие волосы, голубые глаза, великолепная фигура. Очаровательное лицо. Мой тип кожи африканский, рост шесть футов один дюйм, вес 180 фунтов. Черные волосы, карие глаза. Что касается красоты, то я ей в подметки не гожусь, хотя, пожалуй, вы не стали бы швыряться в меня камнями. Вот так, теперь вы можете опознать наши трупы.

Мы работали следователями в ОИР, или Отделе искусственной реальности. Непыльная работенка, хотя вы бы так не сказали, судя по мокрому делу, которое мы провернули прошлой ночью. Большую часть времени мы сидим за своими мониторами и отслеживаем признаки, указывающие на нелегальную технологическую деятельность – ради выгоды или по любой другой причине.

Я фиксирую недозволенные или подозрительные сделки с программными компонентами и тому подобными вещами, которые могут привести к обнаружению и аресту любого, кто пользуется аппаратами виртуальной реальности. Рэчел сильна в составлении разведотчетов на основании различных источников информации: от конкретных лиц до электронного трекинга.

Другими словами, я гончая, а она хорек. Мы отлично работаем на пару и выявили массу грешников, что, в свою очередь, позволило произвести массу арестов.

Но мы не безупречны. Иногда мы выпускаем рыбку из сети и берем на себя роль судей, но об этом никто не знает. Пожалуй, это происходит потому, что у нас слишком мягкое сердце. А может быть, размягчение мозгов. Дело в том, что во многих случаях нелегалы не причиняют настоящего вреда ни другим людям, ни обществу в целом. Но если бы Десница узнала о них, им пришлось бы встретиться с судьей и палачом в одном лице.

Рэчел это немного беспокоит. Ей кажется, будто мы предаем не только Божью Десницу, но и самого Бога. Может быть, Десница и большой Парень – я не имею в виду Солюкса – в самом деле находятся в дружеских отношениях, но лично я в этом сомневаюсь. Попробуйте хотя бы недолго поработать в правоохранительной системе под контролем Десницы, и вы убедитесь, что ею управляют самые обычные люди, пользующиеся Божьим именем для оправдания своих поступков.

Почему же тогда я уже давно не ушел оттуда? Может быть, так и следовало поступить. Но мне всегда хотелось работать в правоохранительных органах. Мой отец, упокой Господи его душу, был полицейским еще в те времена, когда Десница не пришла к власти. Он плохо относился к новому режиму, так как считал, что людям не следует указывать, как им думать и кому молиться. Поэтому он вышел в отставку так быстро, как позволили обстоятельства, и умер пару месяцев спустя. Мне было всего лишь пятнадцать лет. Мама говорила, что у отца не выдержало сердце, когда он увидел, во что превращается департамент полиции.

Но мне хотелось пойти по его стопам. Кроме того, я обожал работать в киберпространстве, поэтому, разумеется, попал в ОИР. Там быстро смекнули, что я не святоша. Мои показатели по усердию и