втором этаже было так много народу, что негде было упасть даже яблоку. Весь класс был просто завален букетами цветов.
Гришка и Андрейка, в этом году уже пятиклассники, тоже отправились к Стрешневой. Попав с четвёртого этажа на второй, они, как старшие, посматривали на малышей несколько покровительственно, как будто они миновали не два этажа, а ни много ни мало спустились с небес на землю. Но важничали они недолго: увидев на другом конце коридора свою любимую учительницу, бросились ей навстречу сломя голову, словно самые неорганизованные перваки.
После произошедших событий Маришка провожала и встречала сыновей из школы, почти не отпуская от себя ни на шаг, что вызывало у них бурные возмущения и протесты. В свои одиннадцать они считали себя людьми почти взрослыми и не хотели мириться с тем, что их вдруг стали водить за руку, но в этом вопросе с матерью спорить было бесполезно, она оставалась непреклонной, и на какое-то время мальчишки решили смириться, перенеся воспитание старшего поколения на более удобный момент. Наконец-то канадские подарки нашли своих хозяев, и почти каждый выходной Гришка, Андрей и Лев неотрывно висели над железной дорогой, пристраивая каждый раз новые мосты и станции. К удивлению Льва, для мальчишек самодельный спичечный шлагбаум и склеенная из коробков станция оказались не менее интересными, чем настоящие, и они с упоением изготавливали всё новые и новые детали, модернизируя и усовершенствуя канадское чудо.
Дети уже спали. В большой комнате, на столике у кресла, горела настольная лампа, вырывая из темноты помещения тёплый островок света. — Знаешь, Мариш, к нам в клинику из Канады снова пришло приглашение. В марте у них интересный семинар, так что зовут изо всех сил, — проговорил Лев. — Да? — Голос Маришки даже не дрогнул, но Лев почувствовал, как она напряглась. — Да, обещают много интересного. — Ну что ж, надо так надо, — глухо произнесла она, усиленно всматриваясь в рисунок вязания. — Знаешь, Мышка, я думаю, мы туда Генку Якорева зашлём. Парень он молодой, перспективный, в Канаде ни разу не был, пусть опыта набирается, как ты считаешь? Губы Маришки непроизвольно растянулись в улыбке, глаза засияли, а на щеках появились глубокие довольные ямочки. Она посмотрела на мужа и, смеясь, сказала: — Знаешь, Лёвушка, тогда нужно будет дать ему на время Андрейкино банджо. — Это ещё зачем? — удивился он. — Чтобы он успел подготовиться к поездке заранее.
Наутро выпал первый снег. Он сыпался сверху, словно из старого прохудившегося мешка, ложась на землю жалкими горстками тающей соли. Низкое серое небо висело куском вылинявшего, протёршегося во многих местах ватина. Маришка смотрела в окно, на хмурую октябрьскую непогоду, а душа её пела, переполненная радостью и светом, потому что самые дорогие люди, составляющие смысл всей её жизни, снова были рядом. Ветер мотал голые ветки деревьев, а Маришка всё стояла и стояла у окна, стараясь запомнить это ненастное осеннее утро, ставшее для неё счастливым.
2004 г.
После произошедших событий Маришка провожала и встречала сыновей из школы, почти не отпуская от себя ни на шаг, что вызывало у них бурные возмущения и протесты. В свои одиннадцать они считали себя людьми почти взрослыми и не хотели мириться с тем, что их вдруг стали водить за руку, но в этом вопросе с матерью спорить было бесполезно, она оставалась непреклонной, и на какое-то время мальчишки решили смириться, перенеся воспитание старшего поколения на более удобный момент. Наконец-то канадские подарки нашли своих хозяев, и почти каждый выходной Гришка, Андрей и Лев неотрывно висели над железной дорогой, пристраивая каждый раз новые мосты и станции. К удивлению Льва, для мальчишек самодельный спичечный шлагбаум и склеенная из коробков станция оказались не менее интересными, чем настоящие, и они с упоением изготавливали всё новые и новые детали, модернизируя и усовершенствуя канадское чудо.
Дети уже спали. В большой комнате, на столике у кресла, горела настольная лампа, вырывая из темноты помещения тёплый островок света. — Знаешь, Мариш, к нам в клинику из Канады снова пришло приглашение. В марте у них интересный семинар, так что зовут изо всех сил, — проговорил Лев. — Да? — Голос Маришки даже не дрогнул, но Лев почувствовал, как она напряглась. — Да, обещают много интересного. — Ну что ж, надо так надо, — глухо произнесла она, усиленно всматриваясь в рисунок вязания. — Знаешь, Мышка, я думаю, мы туда Генку Якорева зашлём. Парень он молодой, перспективный, в Канаде ни разу не был, пусть опыта набирается, как ты считаешь? Губы Маришки непроизвольно растянулись в улыбке, глаза засияли, а на щеках появились глубокие довольные ямочки. Она посмотрела на мужа и, смеясь, сказала: — Знаешь, Лёвушка, тогда нужно будет дать ему на время Андрейкино банджо. — Это ещё зачем? — удивился он. — Чтобы он успел подготовиться к поездке заранее.
Наутро выпал первый снег. Он сыпался сверху, словно из старого прохудившегося мешка, ложась на землю жалкими горстками тающей соли. Низкое серое небо висело куском вылинявшего, протёршегося во многих местах ватина. Маришка смотрела в окно, на хмурую октябрьскую непогоду, а душа её пела, переполненная радостью и светом, потому что самые дорогие люди, составляющие смысл всей её жизни, снова были рядом. Ветер мотал голые ветки деревьев, а Маришка всё стояла и стояла у окна, стараясь запомнить это ненастное осеннее утро, ставшее для неё счастливым.
2004 г.