— Нина Петровна!

— Кто там? Заходите! — раздался бас из глубины квартиры.

Ёжа, Ташка и Боб по очереди протиснулись в небольшую щель.

Посередине коридора стоял огромный заплесневелый комод. На нём громоздились коробки. За коробками виднелся лабиринт книжных полок. Сверху свисал велосипед. Под потолком торчали оленьи рога.

— Давайте сюда! — опять донеслось откуда-то.

Узенькая дорожка, по которой можно было пройти только по одному, вела сквозь залежи вещей в глубь квартиры.

— Обычно ко мне приходят либо газ проверять, либо подписи собирать, так что я делаю вид, что меня нет дома. Ну-ну. Зачем пришли?

Гостиная тоже была вся заставлена. В центре комнаты щерил жёлтые зубы рояль. Из-за рояля торчала огромная голова Нины Петровны, с причёской, похожей на гнездо. На шкафу сидела серая сова и не мигая смотрела на Боба огромными жёлтыми глазами.

Гости потоптались в растерянности.

— Нина Петровна, скажите, пожалуйста, а велосипед ваш? — начал Ёжа светскую беседу.

— А чей же ещё?

— И вы умеете кататься?

— Естественно.

— И я! — сообщил Ёжа. — Только у меня велосипед сломан.

— Ну-ну!

Помолчали.

— Нина Петровна, мы по делу, — сказала Ташка.

— Ну-ну, — вновь зазвучала Нина Петровна. — Давайте я вам на рояле сыграю.

— «Марсельезу»? — предположила Ташка (ей давно хотелось проверить, помнит ли Нина Петровна захват Москвы французами).

— А хоть и «Марсельезу».

— Какие у нас могут быть дела?

— Вы не хотите взять собачку?

— Бесплатно, — поспешно добавила Ташка. — Она будет вас охранять.

— Ну-ну, — Нина Петровна усмехнулась. — А кто будет охранять собачку?

Ташка и Ёжа не знали ответа на этот вопрос.

— Блохастая небось? — спросила Нина Петровна, пристально посмотрев на Боба.

Боб попятился и спрятался за Ёжины ноги.

— В какой подворотне подобрали?

— Да что вы, Нина Петровна. Это собака породистая. Вы с ней на выставках прославитесь.

— Мне только по выставкам ходить. Ну-ну.

— Можно и без выставок, — поспешил заверить Ёжа.

— А собачка ко мне хочет?

— Конечно, хочет, — сказал Ёжа, подпихивая Боба вперёд.

И тут Боб дёрнул к выходу.

— Осторожно! — крикнула Нина Петровна.

Но было поздно: Боб шарахнулся под ноги Ташке, Ташка села на стопку бумаг, стопка поехала, за ней закачалась соседняя, за соседней следующая, и всё это вместе с Ташкой вывалилось в коридор. В довершение со шкафа свалилась сова.

Ёжа пытался хоть что-нибудь поймать, но не получилось.

— Извините, — говорил Ёжа, пятясь к выходу. — Сейчас он вернётся. Отличный пёс, только немного стесняется.

— Ну-ну, — донеслось им вслед.

Боб сидел у подъезда и мелко-мелко дрожал.

— Зря ты дал дёру, она уже почти согласилась. — Ёжа даже плюнул от досады.

— Она натравила на меня сову, — пожаловался Боб.

— Это было чучело, а не сова. Ты же его и свалил. Пойдём, я тебя хоть покормлю.

Когда пришла мама, Боб лежал возле двери. Он так объелся, что не мог двинуться с места.

— Опять! — сказала Ёжина мама.

Боб и ухом не повёл.

— Пёс, давай договоримся: ты сейчас поешь и пойдёшь, — обратилась мама к собаке.

Боб с тоской смотрел мимо. А Ёжина мама приговаривала:

— Прости, пёс, что мой сын тебя обнадёжил. Мы не можем позволить себе завести собаку.

— Мам, он будет охранять дом. Мы всё-таки на первом этаже живём. К нам любой залезть может.

— Полезут они сюда! Что им здесь делать? — мама чувствовала, что от этого пса Ёжа уже не откажется. Поэтому решила говорить прямо с собакой. — Не сердись, пёс, но охранять у нас нечего. Вот тебе две котлеты, будешь? Странно, он совсем не интересуется котлетами.

— Потому что его интересую только я.

— Что ж, пёс, если ты не хочешь есть, тогда… тогда уходи! — и Ёжина мама распахнула входную дверь. — Приходи, может быть, завтра, я тебя ещё покормлю. А лучше послезавтра.

Боб по-прежнему лежал и грустно смотрел вдаль.

— Он глухой! — испугалась мама.

— И что?

— Как же он дом будет охранять — даже не услышит, как воры залезут.

— Наоборот. Воры залезут, и тут он их заметит и как наскочит! Исподтишка. Это раз… Мама, мы последние в доме, у кого нет ни собаки, ни кошки. Это два. Мам, мы его оставим! Я так решил! Это три!

— Была бы хоть собака нормальная, породистая…

— Нормальную собаку и другие люди возьмут.

— Глухой, кому он нужен?

— Мне! Ты понимаешь? Только мне!

Боба оставили до утра.

А потом до вечера.

А потом ещё до утра.

А потом…

— Чем его лучше кормить? — спросила Ёжина мама.

— Лучше мясом! Я — хищник, — ответил Боб.

Когда родителям некогда

Ташка и Монах лежали на подоконнике и высматривали папу.

— Эй, куда опять потащился? — донеслось с балкона этажом выше. Это Нина Петровна приветствовала соседа Михалыча.

Михалыч играет в переходе на аккордеоне. Мама говорит, что он пьёт и потому играет в переходе. Папа говорит, что он играет в переходе и потому пьёт. А Ташке всё равно, потому что в переходе эхо.

— Опять в свой переход на гармошке пиликать? — Нина Петровна сверху.

— Да, мой генерал! — Михалыч, похоже, был сегодня пьяненький.

— Ну-ну!

У Ташки зазвонил телефон.

— Мама дома? — это был папа. — Передай, что я задержусь, сдаю номер.

— Ты же обещал прийти пораньше!

— Сегодня никак. Извини.

И повесил трубку.

— Дети, лишённые родительской опеки, быстро попадают под дурное влияние, начинают пить, курить и ругаться, — заметил Монах.

Ташка набрала папин номер.

— Папа!

— Мне некогда.

— Папа, если ты не приедешь, я начну пить, курить и ругаться.

— И правильно! Целую! — ответил папа и опять повесил трубку.

— А мне что прикажете делать? — всплеснула руками мама. — У меня спектакль! С кем я ребёнка оставлю?!

— Ребёнок — это я, — уточнила Ташка.

— Ты! И тебе уже не три года. Придётся тебе самой. Попрошу, чтобы Нина Петровна зашла тебя проведать.

— Только не Нина Петровна.

— Почему?

— Лучше возьми меня с собой в театр.

— Куда я тебя дену в театре? Взрослый спектакль, поздно кончится.

— Ну и что?

— Ну и вот. В девять ты должна быть в постели. Обещаешь?

— А я могу не обещать?

— Нет! — и мама побежала собираться.

— Мам, я начну пить, курить и ругаться.

1

2

3

4

5

. . .

последняя (18) »