- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (18) »
Там, за углом, дом 4, квартира 7
— Нельзя поверить в невозможное! — Просто у тебя мало опыта.
Алиса в Зазеркалье
В одном старом переулке стоял дом. Переулок столько раз переименовывали, что никто не помнил его настоящего названия и говорили просто «там, за углом». Дом давно хотели снести, и жильцы уже мечтали о новых квартирах. А пока в доме жили загадочные звуки, несколько странных историй и старый домовой. Домовой жил в квартире номер семь, на антресолях, до потолка заваленных старым хламом. Поселился он там много лет назад вместе с одной дамой, с которой был в большой дружбе. Соседи поговаривали, что незадолго до смерти дама выжила из ума и спрятала свои драгоценности, чтобы они не достались большевикам. Спрятала и забыла куда. Её родственники не раз переворачивали всё вверх дном, обыскивая дом. Старуху это очень забавляло. — Хотите знать, куда я спрятала драгоценности? Я тоже! Не помню! — хохотала она. Прошло немало лет, и все стали забывать старуху, перестали верить в домовых и искать клады. И домовой неоднократно подумывал покинуть дом, в котором никому не был нужен. Конечно, он по-прежнему исправно выполнял свои обязанности: шаркал по ночам в коридоре, ухал в вентиляционные отверстия, стучал по трубам и завывал под дверью. Но работа не доставляла ему никакого удовольствия. В свободное время он лежал у себя на антресолях, почитывал книжку «Домоводство», разглядывал фотографии в старых журналах, которыми был завален коридор, и слушал, что происходит внизу.
Внизу жили: папа Лев Владимирович, мама Марина Николаевна, дочь Наталья Львовна и кот Монах. Глава семьи, Лев Владимирович, был редактор. Ему всегда было некогда — он никак не поспевал за современностью. С утра он запирался в своей комнате и работал. Оттуда доносилась тихая музыка. Когда подходило время обеда, папа выскакивал из комнаты, крича, что опаздывает. На ходу запихивал в рот бутерброд и убегал. Мама, Марина Николаевна, была певица. Она служила в театре. Утром Марина Николаевна уходила на репетиции, а вечером на концерты и спектакли. Домовой помнил славные времена, когда Наталья Львовна была маленькая, и Марина Николаевна репетировала дома. Домовой свешивался с антресолей и подпевал. — В этом доме невозможно репетировать! Такое гулкое эхо! — сердилась Марина Николаевна. Наталью Львовну звали Ташка. Ташке тоже было некогда — с утра она уходила по делам и возвращалась к вечеру. Кота два месяца назад сосед Серёжа подобрал на пустыре возле церкви. Подобрал и принёс Ташке. Кот был чёрным как ночь и ушлым, как всякий бродяга. Марина Николаевна поморщилась, но кота оставили и назвали Монах. Монаху вывели блох, и он стал благонадёжным домашним котом. Лев Владимирович любил весёлые компании и свежие новости, Марина Николаевна любила чистоту, Ташка — сказки. А домовой любил эту семью, ведь Марина Николаевна была внучкой его приятельницы, той самой, про которую рассказывали всякие странные истории. Любил, но держался в стороне. Дело в том, что нынешние хозяева квартиры, во всяком случае взрослые, совершенно не верили в домовых. Они вообще с детства ни во что не верили. Жили они шумно и дружно. — Нет! Как вам нравится название статьи «Чистота помыслов»? — спрашивал Лев Владимирович. — Блестяще! Только не раскидывай свои грязные вещи по всей квартире! Неряха!.. — восклицала Марина Николаевна прекрасным меццо-сопрано. — Блестяще? Это же пошлость! Сама неряха! — отвечал Лев Владимирович бархатным баритоном. — Это я неряха?! Домовой в такие минуты садился на край антресолей и гадал, кто победит: меццо-сопрано или баритон. — Название будет «Чёрная дыра». — Боже мой! Я так и умру: в чёрной дыре и безвестности! — однажды воскликнула Марина Николаевна, возвела глаза к потолку… и увидела домового. — Крыса! — закричала Марина Николаевна, указывая на антресоли. — Где? — оживился Лев Владимирович. — Вон же, вон! — Крыса! Крыса! — в восторге закричала Ташка. — Я с вами поседею! Крыса! Нужно срочно выкидывать весь старый хлам! — воскликнула Марина Николаевна.
— Это живая история! — пропел баритон. — Либо живая история, либо живая я! — крикнула мама, переходя на колоратурное сопрано, и ушла в комнату. Ташка и Лев Владимирович переглянулись. — Лучше живая мама, — тихо сказала Ташка. — Придётся выбрасывать! — сказал Лев Владимирович и уставился на корешки журналов. — Нет, только не это! Моя лучшая публикация! — Откуда-то из середины стопки он выхватил журнал и нежно прижал его к груди. И вдруг десятилетиями копившаяся груда закачалась, подумала и лавиной посыпалась… — О! — застонал папа. — Что же теперь делать? — Убирать, — предложила Ташка. И тогда Лев Владимирович решительно взял тряпку. — Мы начинаем новую жизнь! — объявил он в глубь квартиры. — Жизнь без прошлого! Папа протёр под зеркалом и стал скидывать газеты и журналы на середину комнаты. — Выбрасывай, Ташка, выбрасывай! — приговаривал он. — Папа, комиксы! — Надо жить сегодняшним днём! — Французский журнал! — кричала Ташка. — Вон! — рычал папа, размахивая тряпкой… С замиранием сердца наблюдал домовой за действиями хозяина. Дом давным-давно отвык от уборки: первый слой пыли был заложен ещё в славные времена прабабушки, той самой, с которой домовой был в большой дружбе. А уж когда Лев Владимирович стал пихать на антресоли лыжи, он не выдержал. — Только лыж мне тут не хватало! — рассердился домовой, упёрся ногами и не пускает. Ну и Лев не отпускает — всё пихает и пихает свои лыжи. — Что-то мешает! — крикнул папа наконец. — Посмотри, что мешает, — отозвалась мама, которая уже давно с интересом наблюдала за уборкой. — Сейчас я вам задам! — решил домовой. И, когда папа повис на краю антресолей, укусил его за палец. Лыжи загрохотали вниз. — А! Она кусается! — закричал Лев Владимирович. — Кто? — Крыса! — Я же говорила! — победно воскликнула Марина Николаевна. Лев Владимирович долго бегал по комнате с поднятым кверху пальцем. Марина Николаевна бегала за ним и уговаривала продезинфицировать. Наконец Лев Владимирович замотал палец тряпочкой и стал держать с женой совет, что делать. Через некоторое время на антресолях появился кот. Монах лениво окинул взглядом антресоли: — Не помешаю? Домовой молчал. — Не сердитесь, — примирительно сказал Монах. — Надо переждать это
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (18) »