ключ зажигания. Ключ не поворачивался, а в окно уже заглядывал заботливый Потёмкин.

— Не заводится, да?

— Свечи, — произнёс Юра первое, что пришло ему в голову.

Он вылез из машины, открыл капот. И тут же попытался захлопнуть крышку. Но было поздно: Потёмкин уже с любопытством смотрел туда, где у машины должен находиться мотор. Мотора не было.

— Простите, а где… — начал было Потёмкин, но Юра его перебил:

— Это модель такая. Полная автоматика!

— Подумать только! — с уважением вздохнул бомж.

Идиотская ситуация! Вместо того, чтобы превратиться в настоящий автомобиль, этот бестолковый Барабашка снова превратился в игрушку, только в большую. Юра не знал, что ему делать.

Барабашка тоже не знал. Но чтобы как-то исправить положение, начал негромко тарахтеть.

«Дыр-дыр-дыр-дыр»…

— О, завелась! — радостно сказал Потёмкин.

Юра давил на все кнопки, но машина, понятное дело, не трогалась с места.

— Может быть, вас подтолкнуть?

— Да уж, пожалуйста, будьте любезны! — сказала утомлённая ожиданием Нюра.

Машина оказалась на удивление лёгкой. Потёмкин ещё только собирался поднатужиться, а она уже сама плавно катилась под уклон, постепенно набирая скорость.

Поездка была недолгой, но насыщенной.

Первым на пути попался сосед Скупидонов, возвращавшийся из милиции.

Хрипло рыча «дыр-дыр-дыр!», прямо на него летела огромная страшная иномарка, за рулём которой сидел его заклятый враг Юра.

«Точно, смерти моей хотят!» — подумал Скупидонов, едва успев увернуться.

А машина неслась под горку всё быстрее и быстрее. Прямиком на детскую площадку, где в песочнице играл юный Скворцов.

Юра бы, конечно, затормозил, но у этого «Линкольна» пе было не только мотора, но и тормозов.

Нюра зажмурилась первой, Юра — вторым, третьим — Скупидонов. Последним зажмурился бомж Потёмкин, предварительно перекрестившись…

Когда все открыли глаза, никакой машины не было. Брат и сестра сидели в песочнице. У Нюры была содрана коленка, у Юры каким-то образом оказался полный рот песку. А малолетний Скворцов уже с удовольствием играл новой игрушкой — загонял в гараж крошечный серебристый «Линкольн».

— Отдай! — Юра протянул руку, чтобы забрать Барабашку.

— Не дам, — ответил Скворцов и на всякий случай громко заревел, косясь на маму.

— Солдаты не плачут, — сказала мама, перевернув страницу и с упоением продолжая читать.

— Отдай, тебе говорят! — грозно прошипел Юра.

Поняв, что машинку будут сейчас отбирать, малолетний Скворцов дал дёру по направлению к своему подъезду. Конечно, Юра с Нюрой в два счёта догнали бы его и отняли Барабашку. Но путь им преградил Скворцов-старший, направлявшийся домой на обед.

— Моя масинка! Моя масинка! — орал сын, прячась за широкими галифе отца.

— Встать, смир-р-рно! — рявкнул капитан на детей. — Кругом, шагом марш!..

Юра с Нюрой отступили.

— А в следующий раз уши надеру! — пригрозил Скворцов и, взяв сына на руки, скрылся в подъезде.

— Подумаешь, капитан-таракан! — сказала Нюра.

Положение было на редкость глупым и обидным.

— Они в какой квартире живут, в семнадцатой? — спросил Юра.

— Не знаю, а что?

— А то, что, если Барабашка сам не вернётся… Поняла?

— Поняла, — сказала Нюра. — Будем брать.

Глава третья

День стоял невыносимо жаркий, тянулся бесконечно. Когда же появились первые признаки прохлады, бомж Потёмкин выбрался из подвала и устроился на своей любимой скамейке.

Вообще Потёмкин сильно обижался, когда его называли бомжем. Потому что БОМЖ — это человек Без Определённого Места Жительства. А местом жительства Потёмкина уже два года был подвал и двор дома номер четырнадцать по улице Божедомка.

Потёмкин происходил из старинного знатного рода, и манеры его предков сказывались как во внешности, так и в его поведении. Спал он исключительно на свежих газетах, которые просматривал перед сном. Обувь носил хоть и рваную, но чистую. А прежде чем достать пустую бутылку из мусорного бака, всегда надевал белые резиновые перчатки.

Жильцы дома посмеивались над его дворянским происхождением, но относились к Потёмкину с уважением. И со скамейки не гнали. Каким образом потомок великого фельдмаршала дошёл до такой жизни, никто не знал. И жильцы воспринимали его как своего рода достопримечательность: не в каждом дворе есть свой дворянин.

Один только Скупидонов, проводивший большую часть своего времени на окрестных помойках, люто ненавидел бомжа, считая его своим конкурентом. Хотя ни на что, кроме пустой посуды, Потёмкин не претендовал.

Итак, бомж сидел на своей скамейке и читал свежий номер газеты «Moscow News», когда во двор бесшумно вплыл серебристый «Линкольн».

«О, — подумал Потёмкин. — Юра с Нюрой приехали».

Из «Линкольна» с трудом вылезли двое. Они были похожи, во-первых, друг на друга, а во-вторых, на подростков, которых долго накачивали специальным насосом. Оба в зелёных пиджаках, оба коротко стриженные, они внимательно осмотрели двор и открыли заднюю дверцу. Из машины вышла мама Таня Иванова. А за ней резиновым мячиком выпрыгнул миллиардер Гуталинов — президент знаменитого «Гута-банка», который он назвал так в свою честь. Мама Таня и Гуталинов скрылись в подъезде, а два телохранителя — Вован и Толян — остались возле машины.

Гуталинову нравилась новая секретарша, и он даже пытался за ней ухаживать. Поэтому, когда сегодня утром она, краснея и запинаясь, рассказала ему о своих проблемах, он не только пообещал ей два выходных в самое ближайшее время, но и отпустил пораньше с работы. Мало того, он предложил подвезти её до дома, а по дороге ещё и напросился на чашку чая.

— Я должен знать, как живут мои сотрудники, — сказал он.

Мама Таня хотела возразить, что ничего интересного в этом нет, но не решилась отказать человеку в чашке чая.

Гуталинов был умным человеком и понимал: чтобы понравиться маме, нужно сперва понравиться её детям. Поэтому, едва войдя в комнату, он радостно закричал, как Дед Мороз на новогодней ёлке:

— Здравствуйте, дети! Сейчас мы будем пить чай с тортом!

Если бы миллиардер знал об исчезновении Барабашки, он не удивился бы отсутствию у детей бурной радости. Но Гуталинов вообще ничего не знал про Барабашку. Поэтому, пока мама готовила на кухне чай, он катался колобком вокруг Юры и Нюры и задавал кучу вопросов:

— А как вас зовут?

— А где вы учитесь?