безграничные милости их! — вот он!!!

Манумба, позабыв о пауке с паучихой, о их непременной злобе и коварстве, бросился к замеченному им воплощению Пьйонги.

Не вставая с колен, Конан метнулся, перехватил чернокожего старика, уложил на пол, вывернул руки, завел их ему за спину, сцепил у запястий одной ладонью, как железным браслетом.

— Это еще кто? — воскликнула Рохана.

— Если б я знал, — выдохнул северянин. — Но эти словно дегтем вымазанные дикари целый день сегодня путаются у меня под ногами. И все норовят убить. Меня и тех, кто рядом… Эй, старик, ты кто будешь?

Плененный старик выворачивал голову, почему-то напряженно вглядываясь в сенаторское троноподобное кресло, и не переставая бубнил: «Пьйонга… Пьйонга…».

— Тебя зовут так — Понга? — Киммериец встряхнул худого, как скелет, старого дикаря.

— Пьйонга! — радостно взвизгнул пленник и часто-часто задергал подбородком, указывая опять-таки на моравиусское кресло.

— Он вроде на что-то показывает, — заметила Рохана. Напоследок всхлипнула и добавила: — А разве нельзя его отпустить? Он, по-моему, не может причинить вреда…

— Х-ха, как же, не может! Повидал я их сегодня! Они таскают с собой всякие отравленные штучки…

— Пьйонга, Пьйонга, — уже почти плакал старик.

— Ну, тогда что мы с ним будем делать? — спросила женщина. — Я уже ничего не понимаю, что происходит…

— Поговорить с ним, я вижу, не удастся. Да и обойдусь я без этого. Правильно было бы отправить его на Серые Равнины, но, из уважения к преклонным годам, я думаю ограничиться крепкой затрещиной, которая уложит его на пару-тройку часиков в беспамятство.

— Посмотри, посмотри! Он все показывает на подиум! Неужели тебе неинтересно узнать, в чем тут дело?

— Ну и любопытные вы создания, женщины! Ведь только что, на твоих глазах… Ладно-ладно, молчу. Отпущу его. Погляжу, чем он будет заниматься. Но если вдруг что-то мне не понравится или насторожит — вот эта штучка сразу летит в него. — И Конан кивнул на кинжал, вывалившийся из ладони мертвого Дарка и ждавшего своего часа неподалеку. После чего отпустил руки старика и отполз на шаг, не вставая с колен.

* * *

А, белый паук напугался гнева Пьйонги, спасает свою никчемную жизнь, убегает! Так и должно быть! Скорее к Пьйонге! Скорее!

* * *

— Рохана и Конан увидели, как пленник подбежал к подиуму, наклонился над креслом-троном Моравиуса, что-то поднял и повернулся к ним.

— Ба, да это та штуковина, которую я стащил когда-то у вашего сенатора! Подожди…

Киммерийца вдруг осенило. Где появлялись чернокожие? В «Червивой груше», у Вайгала и здесь.

Ах, Деливио, старый ты нужник, значит, эту статуэтку, которую я спер у сенатора, ты спер в моей комнате в «Червивой груше»? А чернокожие за ней и охотились. Везде, где находился ты! Они охотились за ней! Им всего-то нужна была эта уродина! О Кром, если б знать раньше, Вайгал был бы жив…

Старик держал костяную фигурку с нежностью матери, нянчащей ребенка, качал ее, поглаживал, что-то шептал, прижимал ее к сердцу. По его морщинистому лицу текли слезы.

* * *

Дети Нанги и Пьйонги спасены, их хижины вновь будут защищены, дети детей Нанги и Пьйонги не будут страдать от насылаемых соседями болезней! Ждите, шаман Манумба возвращается домой!

И Манумба рванулся к дверям с такой прытью, словно за ним гнались все окрестные вражеские племена вкупе с белыми пауками, Хитрыми Полосатыми Зверями и Носатыми Горами.

* * *

Когда старик исчез в дверях, Конан некоторое время молчал, потом перевел взгляд на сидящую рядом женщину. После странного появления и исчезновения чернокожего слезы сами собой высохли на ее щеках. Она смотрела на киммерийца с надеждой и тревогой.

Киммериец пожал плечами:

— Стало быть, старикашка получил назад свое добро… Что ж, девочка, я ухожу. Пешком. Плевать на коня. Очень уж мне не терпится покинуть ваш веселый Конверум. И чем раньше, тем лучше, пока им кто-нибудь не пожаловал. Например, Ларго — с ним я еще почему-то не познакомился.

— Я с тобой! — запальчиво выкрикнула сестра мертвой… мертвого Аффендоса.

— Куда?

— Куда угодно!

— Да ты что, а дом? А богатство, к которому ты привыкла? Или бродяжничать потянуло?

— Мне ничего не нужно после того, как… как… Я люблю тебя!

— Когда ж ты успела?! Ты имя-то мое успела узнать? Я ведь твое так и не знаю.

Молодая женщина вымученно улыбнулась.

— Меня зовут Рохана… А как твое имя?

Конан рассмеялся.

— А я Конан. Конан из Киммерии.

Они смеялись долго, очень долго — стоя на коленях посреди смерти, разрушений и сгущающегося вечернего мрака.

OCR: де Монфор

WWW.CIMMERIA.RU