- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (23) »
Вадим Григорьевич Фролов Что посеешь
Глава I
Этот Петр Батурин был прямой человек и не умел скрывать свои мысли. Нет, кое-какие мысли он, конечно, умел скрывать. Например, он никогда не высказывал вслух, что он думает об одной… одном человеке. Так же он здорово мог скрывать свои мысли, когда у него случалась какая-нибудь неприятность. Если ему было очень кисло, он мужественно веселился, и все веселились, глядя на него. Только одна… один человек смотрел на него немножко презрительно и как будто говорил: «Веселись-веселись, а я-то знаю, что у тебя кошки скребутся». А он, видя этот взгляд, начинал веселиться еще пуще. Прямо из кожи лез. Но в остальных случаях Петр Батурин свои мысли не скрывал. Если он считал Ваську Седых бревном и орясиной, то так прямо и резал: «…дурак, ты, Седых, бревно и орясина». Несколько раз он был крепко бит за эту свою прямоту — у Васьки Седых кулаки были подходящие, — но все-таки стоял на своем, и как-то после очередного битья Васька ужасно расстроился и на следующий раз спросил уныло: — Опять тебя бить, что ли? — А бей, — сказал Петр беспечно, — тут ума не надо. И все в классе ужасно удивились, когда Седых на эти слова только рукой махнул и отошел. Так что некоторая польза от Петькиной прямоты была. Или вот еще. В начале учебного года пришла в класс девчонка — тоненькая, с хвостиком на голове, с зелеными глазами и весь нос в веснушках. — Здравствуйте, — сказала она застенчиво, — меня зовут Алена Братусь, я из 9-го «б» и буду у вас пионервожатой. Мальчишки молчали, а девчонки начали фыркать и пожимать плечами. Потом сразу несколько девчонок заверещали: — А где Боря? Почему не Боря? А мы хотим Борю!!! Тогда Алена покраснела и расстроилась. — А кто такой Боря? — запинаясь, спросила она. Тут уж загудели и мальчишки, а девчонки прямо взвились — как так: она не знает Борю! Который! Был! У них! В прошлом! Году! Пионервожатым! Мировой, мировейший парень Боря Синицын. Все ведь ждали — вот откроется дверь, просунется лохматая голова, подмигнет, скажет, не выговаривая букву «р»: «Пгивет, гавгики! После угоков не гасходитесь, дело есть!» И скроется, а после «угоков» придет Боря-Борисище и с ним даже цветочки сажать или там бумажную макулатуру собирать идешь как на бой или на праздник. А тут эта пичуга с хвостиком! Оказалось, что Боря Синицын по семейным обстоятельствам уехал в другой город и весь класс отчаянно приуныл и на Алену с ее веснушками не обращал внимания. Она и так, и этак, то предлагала и другое, даже, кажется, плакала потихоньку, но 6-й «б» не поддавался. И однажды она привела в класс старшую пионервожатую Олимпиаду Павловну и в ее присутствии сказала, что больше не может. Олимпиада Павловна тут же начала произносить речь. Хорошую такую речь. Очень чувствительную и довольно сердитую. Она произносила ее довольно долго и, как говорят, «шторм крепчал», но тут поднялся Петр Батурин.— У нас был настоящий парень, — торжественно сказал он, — Боря Синицын. Он был для нас, как отец родной и как комиссар. И мы за него и сейчас готовы и в огонь, и в воду, и даже в медные трубы. Он с нами делал что? — обратился Батурин к классу. — Операция «Бенц»! — крикнул Колька Чупров. — Опасные походы в любые погоды! — пропищал Жорка Чижиков. — Танцы! — пропели девчонки. — Современные! — А хоккей! — это мальчишки. — А правила хорошего поведения! — это девчонки. — А самбо и бокс! — это Васька Седых. — Я не умею в… бокс, — растерянно сказала Алена, и хвостик у нее на голове задрожал. Тогда Олимпиада Павловна громко крикнула: «Хватит!» — и даже пристукнула ладошкой по столу, но ее никто не послушал. — И после всего этого, после нашего старшего друга и товарища, нашего комиссара, который проявил ини… как это… инициативу и который любил нас, как своих братьев и сестер. Младших. После этого! Нам! Непобедимому и непромокаемому! — Батурин ударил себя кулаком в грудь и прислушался, как она гудит. — Нам, гвардейскому 6-му «б», нам, у которых… которые… которыми… Нам присылают, — он сделал широкий жест в сторону Алены, — вот ее! Не пойдет!
Все зааплодировали. Алена Братусь пулей вылетела из класса. Но Олимпиада Павловна, как ни странно, успокоилась. — Ты кончил, Батурин? — что-то уж слишком спокойно спросила она. — Я кончил, — с достоинством ответил Петр. — Благодарю за внимание! — И пошел на свое место. Все были потрясены. Почти все. Кое-кто довольно насмешливо улыбался. Кое-кто не считал Петра Батурина таким уж мужественным. И как мы увидим несколько позднее, этот «кое-кто» не так уж ошибался… ошибалась, пожалуй, так будет правильней — «ошибалась». — Ну, раз ты кончил, Батурин, — спокойно сказала старшая пионервожатая, — ты сейчас выйдешь из класса, пойдешь по коридору налево, спустишься в сад, пойдешь по главной аллейке до конца, повернешь направо, зайдешь в беседку и, если дальше ты не будешь знать, что делать, я перестану тебя уважать. Батурин удивился, но виду не показал — это было не в его правилах. — Что я там не видел? — спросил он. — Иди, иди, — ласково сказала Олимпиада Павловна. Пожав плечами, Батурин вышел. Класс был несколько обескуражен. — Зачем вы его туда послали? — спросил кто-то из девчонок. Олимпиада Павловна улыбнулась. — Он вернется и все расскажет. Подождем. А вы пока подумайте о правилах хорошего тона. Все стали думать, а через пять минут вернулся Батурин. Почему-то он был красный, как спелый помидор. Старшая пионервожатая с любопытством посмотрела на него, но Батурин как воды в рот набрал. — Что там, за беседкой? — свистящим шепотом спросил Кешка, по прозвищу Фикус. — Можно я не буду говорить? — спросил Петр у Олимпиады Павловны. — Как хочешь, — сказала она и усмехнулась. — Раз уж ты такой храбрый, — сказал, нет, сказала кое-кто, — так скажи. Или ты только притворяешься храбрым? Батурин взял себя в руки. Гордо и спокойно он посмотрел прямо в синие глаза Наташи Орликовой. — За беседкой была… эта Алена… как ее, Братусь, — сказал он. Класс ахнул. И хором спросил: — Ну, и? — Она плакала, — мрачно сказал Батурин. Класс снова ахнул. — А ты? — Я… — Петр Батурин мужественно проглотил слюну. — Я извинился. Класс ахнул в третий раз. А кое-кто… да, ладно, теперь вы знаете, кто это. Словом, Наташа Орликова как-то странно посмотрела на Батурина.
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (23) »