теперь поосторожней», — подумал Кнут.

Он шел неустанно все вперед да вперед и вспоминал ответы из Катехизиса на вопрос: «Что это значит?»

Но не прошел он и нескольких шагов, как очутился среди гор рядом с чудеснейшим холмом, поросшим зеленой травой, где пестрела красная земляника.

«Какая же опасность мне грозит, коли я сорву несколько ягодок, раз меня раньше четырех часов пополудни не накормят», — подумал Кнут, взбираясь на Лесной холм. Только он поднялся наверх, как заметил, что красные ягоды земляники были не чем иным, как многими тысячами крохотных прелестных эльфов в красных платьицах. Они были ничуть не выше стебельков земляники и весело танцевали вокруг зеленой кочки, на которой сидела их Королева ростом в три дюйма.

— Гляньте-ка, Кнут-Дударь! Ну, здравствуй! — молвила Королева эльфов. — А отчего ты нынче так с лица спал?

— А как мне с лица не спасть, коли со вчерашнего обеда у меня росинки маковой во рту не было, кроме раскаленных железных брусьев да замерзшего ртутного серебра? Я-то думал, что вы все — ягодки земляники.

— Бедный мальчик, он голоден! — сказала Королева эльфов своей камеристке. — Дай ему ножку комара и маковую росинку, чтоб он хоть раз в жизни досыта наелся.

— Большое спасибо! — ответил Кнут. — Нельзя ли мне лучше съесть настоящую спелую земляничку и выпить ведро молока?

— Да он просто ужасный грубиян! — гневно воскликнула Королева эльфов, крайне возмущенная столь неумеренным аппетитом. — А ведомо ли тебе, дитя человеческое, что ты явился без паспорта в мое королевство, затоптал насмерть тридцать три моих верных подданных, да так, что ничего, кроме красного пятнышка, от них не осталось! Лесные пауки, выполняйте свой долг!

Не успела Королева эльфов вымолвить эти слова, как целый легион лесных длинноногих пауков, цепляясь за ветки, спустился с деревьев и начал опутывать Кнута бесчисленным множеством тонких паутинок. Не по душе пришлась Кнуту подобная шутка. Смахнув с себя паутинное тканье, он хотел было направиться к лесной дороге, но не тут-то было! Он не мог с места сдвинуться! Его ноги запутывались во все более крепкие паутинные сети, его руки напрочь приклеились к курточке, его глаза слиплись, и в конце концов он повалился в траву.

Он ничего не мог видеть, но слышал, как весь Лесной холм заливается хохотом. Эльфы водили вокруг него хоровод, они танцевали на нем, щипали его, жаля в щеки, словно комары, и были вне себя от веселья, радуясь своим уморительным забавам.

— Лежи тут и помирай с голоду до тех пор, пока не насытишься маковой росинкой и ножкой комара, — твердили эльфы.

— Послушайте, малютки-эльфы, — взмолился Кнут, — я могу довольствоваться маленьким кусочком тростника, что ношу в кармане курточки. Не будет ли кто-нибудь из вас так добр сунуть его мне в рот?

Эльфов неописуемо развеселило то, что такое ненасытное дитя человеческое станет есть тростник. Четверо из них залезли в карман его курточки и общими усилиями вытащили оттуда волшебную дудочку. С огромным трудом удалось им всунуть ее в рот мальчика. Затем они стали еще веселее танцевать вокруг него и на нем самом, да так рьяно, что когда они хохотали, на Лесном холме отзывалось эхо, словно от писка целого миллиона комариных роев.

Кнут не очень уверенно ощущал дудочку между губами, пока не начал дуть в нее. На сей раз дудочка заиграла: «Пи-и, пи-и! Хлип-хлип-хлип-п!» Сперва на Лесном холме замер веселый смех, а вскоре со всех сторон послышалась сотня тысяч всхлипываний, похожих на те звуки, что слышишь летом, когда дождь, как из ведра, льет над холмом. Кнут не видел своих крошечных врагов, но понял, что эльфы плакали, и ему показалось, будто почти грешно заставлять столь веселые существа так горько всхлипывать.

— Отпустите меня на волю, и вы снова будете смеяться, — пообещал Кнут эльфам.

Смеяться — величайшая радость эльфов, и летними вечерами они просмеивают всю свою короткую жизнь напролет. Немедленно сотни эльфов были готовы прогнать пауков, освободить пленника, распутать его руки и ноги и открыть его слипшиеся глаза. Кнут смог теперь увидеть своих крошечных врагов, он был все еще страшно зол и опять продудел: «Хлип-хлип-хлип-п!» О, как эти бедные малютки гримасничали и рыдали! Им так хотелось смеяться, а им все равно приходилось плакать из-за этого ужасного «хлип-хлип-хлип-п!». У Кнута не хватило сил дольше мучить их. Разнообразия ради он продудел: «Пю-ю, пю-ю! Ха-ха-ха-ха-а!», и тогда эльфы чуть не сошли с ума от радости. Они так высоко подпрыгивали, что чуть не превзошли жаворонков в небе, а некоторые падали прямо на Кнута, так что ему приходилось стряхивать их на землю. Он даже не заметил, как одна изэльф свалилась прямо в карман его курточки да там и осталась.

— Прощайте, крошки эльфы! — воскликнул Кнути быстро зашагал по лесной дороге.

«Мне надо остерегаться Лесного короля, — подумал Кнут, — он, должно быть, опаснее всех. Как там с моим уроком Катехизиса?»

«Что это значит?..» — вспомнил он Катехизис.

Вскоре Кнут подошел к поросшему морошкой торфяному болотцу у самой обочины дороги.

«Не худо бы, верно, сорвать мимоходом несколько ягодок, раз раньше четырех пополудни меня не накормят», — подумал Кнут. Там, на его пути, лежал огромный поверженный ствол ели, и чтобы добраться к болотцу, Кнуту пришлось перелезать через него. Но едва он очутился среди густых и пышных еловых ветвей, как Ствол Ели, к великому ужасу Кнута, поднялся и взревел грубым голосом:

— Гляньте-ка, Кнут-Дударь! Здравствуй! Отчего ты нынче так с лица спал?

Кнут так и остался висеть высоко над землей на верхушке ели, но, набравшись смелости, ответил:

— А как мне с лица не спасть, коли со вчерашнего обеда у меня во рту, кроме раскаленного железа, застывшего ртутного серебра, маковой росинки да комариной ножки, ничего не было?

— Да как ты смел помешать моему послеобеденному сну? — спросил Ствол Ели. — Разве тебе не ведомо, что я — Лесной король и владычествую над всеми деревьями и болотами на семь миль окрест? Видел ты мой замок? Разве худо я живу?

Кнут ничего не видал кругом, кроме дикой безлюдной вересковой пустоши, но все же отважился смиренно спросить, не дозволят ли ему спуститься вниз, к болотцу, и сорвать несколько ягодок морошки.

— Это еще что? Какие ягодки морошки? — взревел Лесной король. — Возьми сосну вместо поварешки и хлебни семь бочек болотной воды. Вот это, по-нашему, еда, это — мое любимое