Губерта и понимает, что труд всей ее жизни пошел насмарку — у ее дочери есть член, и деваться от этого некуда. Испытывая чувство вины перед отцом Клер-Ло, она пытается утопиться в реке и попадает под катер Рыбнадзора.

ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС ЛОЛИТЫ. Я хочу, чтобы этот сценарий экранизировали. По крайней мере, это будет разрыв чертова колеса сюжета. Я буду ждать.

А пока я мучаю своего создателя, Владимира Владимировича. И такое бывает: умершие писатели сами становятся персонажами. Персонажами написанных кем-то биографий. Они попадают к нам в руки, и мы мстим им настолько, насколько хватает фантазии. Это их личный, персонифицированный ад, из которого нет выхода.

Одетый как девочка-подросток, он бесконечно разыгрывает для меня в лицах этот сценарий московского третьекурсника. И так будет длиться вечно — ведь, как я уже говорила, никто из нас не может себя уничтожить. Мы — бессмертны.

Экран внезапно гаснет; и через секунду по нему бегут с бешеной скоростью символы — буквы, цифры, пиктограммы. Экран загорается опять, ровным голубым светом.

ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС ЛОЛИТЫ. Я смотрю из окна на отъезжающую машину своего бывшего любовника. Я беременна и скоро умру. Я люблю жвачки и чипсы — я вынуждена их любить.

Никакого окна на самом деле нет. Нет потрескавшейся краски на подоконнике, нет чуть искажающего восприятие зеленоватого стекла, нет пыльной дороги с исчезающей точкой автомобиля вдалеке. Да и меня по большому счету нет. И умереть насовсем — не получится.

У меня было время, чтобы понять многое. Все, что у меня есть, — время.

время…

время…

Алексей Сомов ВСЕ, ЧТО ВЫ ХОТЕЛИ УЗНАТЬ О ВЕСЕЛЫХ ВЕЛОСИПЕДИСТАХ (но стеснялись спросить)

Дима проснулся не в духе. Если точнее, он просто встал не с той ноги. Он понял это сразу, как только обнаружил под кроватью нечетное количество носков. В такие серые утра носков оказывается либо пять, либо три, причем один гаже другого и крайне трудно подобрать сносную пару. Вот и сидишь, словно какой-то мифический грустный многоногий зверь. Желание одеваться, умываться, бриться и вообще двигаться пропадает сразу и напрочь.

Тем не менее он совершил деловой звонок.

— Алё, Костя. Как там у нас с автоматами? Только десятирублевые? Бэу? То, что надо. Да хрена ли, здесь не столица. По-любому прокатит. Перепрограммировали? А чего так вяло? Мне нужно семьдесят пять процентов, понял?.. Ага. Ну, всё ладом.

Братец Кролик проснулся не то чтобы в духе. Первым делом он осторожно выглянул из-за штор — не видно ли Веселых Велосипедистов? Обычно они появлялись тогда, когда их не ждешь, когда относительно благополучен и счастлив. Визиты В. В. можно было упредить, если постоянно чуть-чуть бояться — всего на свете, равномерно. Сегодня утром Братцу Кролику это замечательно удавалось.

Потом Братец Кролик тоже совершил деловой звонок.

— Привет, сестренка. Слушай, вопрос на засыпку. Вот эти тропические цветы, которые хавают насекомых… Ну, птичек там мелких… грызунов… еще дерьмом пахнут… Как они называются?

— Росянки, — без запинки ответила Сестрица Черепаха. — И не дерьмом вовсе, а падалью. Типа привлекают жертву.

— А-а, — сказал Братец Кролик. — Теперь понятно. А у тебя нет ничего сейчас?

— Нет, ничего нет, — без запинки ответила Сестрица Черепаха.

— Ты за ботаника меня держишь? А? Росянки, твою мать…

— А ты вообще когда-нибудь спрыгивать собираешься? — сердито спросила Сестрица Черепаха и бросила трубу. Но это был риторический вопрос. Поэтому Братец Кролик нисколько не расстроился. Где-то к полудню Сестрица Черепаха сама его вызвонит хоть со дна Марианской впадины, сама чего-нибудь промутит, достанет и сварит.

Он не знал, что Сестрица Черепаха проснулась сильно не в духе.

Дима бодрым шагом прошел через игровой зал. Перемигнулся с оператором: мол, как нынче стрижем баранов? Дима когда-то сам работал на подобной точке и с тех пор взял себе за правило знать весь персонал в лицо. Он был незаносчивый человек.

На душе все-таки скребло. Все-таки Гаруда первый из местных додумался перепрограммировать игровые автоматы на определенное соотношение выигрыш-проигрыш. По идее, это раз плюнуть. Но Гаруда был именно тот парень, который сказал «Поехали!» и махнул рукой. При таком раскладе уже не важно, кто там вышел в открытый космос или посадил в океан станцию «Мир».

Гаруда делал историю на вверенном ему участке. Он больше не вкладывался в инновации — ему хватало. А теперь дешевые машинки образца семьдесят лохматого года, обещанные Костей Казанским, могли запросто создать Гаруде нехилую конкуренцию. Причем на его же, Гарудином, поле.

— Я встряла, — сказала Сестрица Черепаха. — Я встряла. Я просто охрененно встряла.

Она повторяла эту фразу с незначительными вариациями уже целый час. Если в двух словах: мудрая, прожженная Черепаха подсела на шпилевую тему. И оставила в автоматах кучу бабок. Чужих бабок.

С Чужими Бабками вообще всегда возникали трудности. Пока их не трогать, они существуют в качестве сугубо отвлеченных понятий. Но приходит день, когда Чужие Бабки начинают ощутимо жечь задний карман. И вот тут они вырастают в очень даже конкретную величину.

— Типа ты не знала, что это такое, — сказал Братец Кролик с укоризной. — Типа ты не знала, что это хуже, чем гера.

— Давай вернемся к нашей общей проблеме, — сказала Сестрица Черепаха, как взрослая.

— Абсолютно нереально. Ты видела этих охранников? У них у каждого волына.

— Фигня, — сказала Черепаха. — Я за ними наблюдала. Они только колдырей умеют гонять. Коснись чего — сами же первые дадут заднего. Им, знаешь ли, за риск не доплачивают. Это раз. Потом, у них бывают пересменки, когда в зале — только оператор. А знаешь, где они волыны хранят? В раздевалке. В шкафчиках.

— Ну-у, мать, — изумился Кролик. Такая техническая осведомленность его убеждала стопроцентно.

Под столом у Гаруды лежала объемистая туристская сумка с надписью «Shangri L.A.» На столе — симпатичный обтекаемый кейс.

— Полная герметизация, — сказал Гаруда по поводу кейса. — Огнеупорный, водо-, свето-, запахо- и прочее непроницаемый. Уникальная комбинация цифр.

Гаруда в инновации не вкладывался, но достижения прогресса ценил.

— Зачем тебе такой? — спросил Дима.

— Кокс возить, — на полном серьезе ответил Гаруда. — Ни одна падла не унюхает.

Наверное, Димино лицо как-то вытянулось или перекосилось, потому что Гаруда заржал:

— Ты чего такой трудный, Дима? Это же переносной несгораемый сейф. Банк, который всегда с тобой.

Гаруда покрутил цилиндрики кодового замка и распахнул кейс. Дима