мной свои крылья, извечные звезды».
— Да, надо раскладывать пожог, — говорю я, выскакивая из ямы, поднимаю «энцефалитку» и встряхивало ее. — Долгое дело...
Из кармана выпадает флакон с духами. Беру его и отираю от песчинок, налипших к стеклу.
— Ладно, — говорит моя сторожиха, кивая в сторону готовой могилы, — забирайте... А я это добью помаленьку для старичка...
— Возьмите, Пелагея Абросимовна, — я протягиваю ей флакон. — Пожалуйста.
Женщина будто от сна отрывается. Она благоговейно ставит флакон на ладонь, отвинчивает пробку и втягивает духи затрепетавшими ноздрями.
— В доме поставлю. — Она прижимает флакон к груди. — Пусть старичку весной будет пахнуть.
— Пойду насчет остального для Володи. — Я разглядываю рубчатый след своей подошвы.
— Ну, дай тебе бог здоровья. — И, улыбаясь, сторожиха выставляет на солнце белые, словно кусочки разбитой тарелки, зубы.