На вот, руку мою возьми.
Просыпайся скорее, милый!
Поиграй с моими детьми.
Почитаешь им Вальтер Скотта,
Полистаешь для них Дюма.
У тебя впереди суббота,
У меня впереди зима.
Но в тягучем густом романе
Все замешено на крови.
Расскажи ты им о Тристане,
Расскажи ты им о любви.
А ты дышишь тепло и сладко,
Руку выбросив чуть левей,
И мужская трепещет складка
Между детских твоих бровей…
Не бывает любви бескрылой,
Не случается меж людьми.
Просыпайся скорее, милый!
Поиграй с моими детьми.
* * *
Расскажи мне, милый, где болит,
расскажи, не уводи глаза.
Видишь — на цепочке сердолик,
каменная в жизни полоса.
Отстранись немного, отступи,
на меня как прежде погляди,
сердце тихо дремлет на цепи,
камень мерно дышит на груди.
Видишь, в камне приглушенный свет,
темный пламень изнутри горит?
Это твоего паденья след,
ты же падал как метеорит.
Но ведь ты не скажешь где болит,
отведешь невесело глаза.
Я качну легонько сердолик,
каменная в жизни полоса.
Я качну легонько сердолик,
каменная в жизни полоса.
* * *
Дети мои спят у края, у берега,
Где йод, и смола, и музыка, и прачечная.
Ну, пусть! Пусть будет, как это у Бергмана, —
Жизнь то мерцает, то начисто прячется.
И это, и это преддверие праздника —
Там ель проступает, а может, Мерещится…
И папа — он праведник, праведник, праведник.
И мама — она грешница, грешница, грешница.
Дети мои очнутся, очухаются,
И в утробу запросятся, и займутся там играми.
И жизнь там увидят черную, чудную,
Это зимнее небо с ярчайшими искрами…
И снова, и снова преддверие праздника.
Звезда за звездой между веток навешивается.
И папа — он праведник, праведник, праведник.
И мама — она не такая уж грешница…
* * *
Розовый палисандр,
Бархатная розетка.
Фанни и Александр —
Бабка моя и дедка.
Время обнажено,
Варево так клубится,
Что не исключено:
Сможешь, сможешь влюбиться.
Снег идет к небесам.
Ель озябла в охапке.
Фанни и Александр —
Дедки мои и бабки.
Вертят веретено
Голубь и голубица.
Будет, будет дано —
Сможешь, сможешь влюбиться.
Буквицы в пол-лица,
Строчные, прописные.
Фанни и Александр —
Это мои родные.
Ну и еще одно,
Звездчатая крупица…
За тебя решено:
Можешь, можешь влюбиться…
* * *
Вот минувшее делает знак и, как негородская пичуга,
Так и щелкает, так и звенит мне над ухом среди тишины.
Сердце бедное бьется — тик-так, тик-так, — ему снится Пицунда.
Сердцу снится Пицунда накануне войны.
Сердце бьется — за что ж извиняться? У, папы в спидоле помехи.
Это знанье с изнанки — еще не изгнанье, заметь!
И какие-то чехи, и какие-то танки.
Полдень — это двенадцать. Можно многого не уметь.
Но нечестно высовываться. Просто-таки незаконно.
Слава Пьецух — редактор в «Дружбе народов», все сдвиги видны!
Снова снится Пицунда, похожая на Макондо.
Снова снится Пицунда накануне войны.
Сердце бьется, оно одиноко — а что ты хотела?
На проспекте Маркеса нет выхода в этом году.
И мужчина и женщина — два беззащитные тела
Улетели в Пицунду, чтоб выйти в Охотном ряду…
Дважды была я на Пицунде: в августе 68-го и в августе 92-го.
* * *
На верхней полочке уже
Не хочется тесниться.
Но сколько говорят душе,
Любовь, твои ресницы…
Когда разучишь мой язык,
Ты, ласковый отличник,
Забудешь то, к чему привык,
И станешь сам — язычник,
Тогда смогу вздремнуть часок
И вспомню про хворобу.
Вот только выну волосок,
Опять прилипший к нёбу.
* * *
Ты меня попрекаешь везучестью…
Иногда мне ужасно везет!
Вот и сделался чуть ли не участью
Небольшой путевой эпизод.
То рассеянно смотришь, то пристально
И сидим, к голове голова…
Наклонись ко мне — вот и истина.
Остальное — чужие слова.
Мои дни не похожи на праздники.
Мои ночи свирепо-скупы.
И пускай уж чужая напраслина
Не найдет между нами тропы.
Эти встречи от случая к случаю,
Разлитые по телу лучи…
Ради Бога, скажи, что я — лучшая.
Ради Бога, скажи, не молчи.
Таковы церемонии чайные,
Не в Японии, так на Руси.
Положение чрезвычайное.
Если можешь — то просто спаси.
Вот гитара на гвоздик повешена.
Не туда, а сюда посмотри.
Поцелуй меня — буду утешена
Года на два. А то и на три.
* * *
Ну, люблю я смазливых блондинов!
Что ты будешь делать со мною?
И любви этой гордое знамя
Так и реет над жизнью моей.
Но блондины об этом не знают.
Да откуда бы им догадаться?
И я вынуждена объясняться,
Приручая их по одному.
А блондины любят блондинок,
В крайнем случае — светлых шатенок.
Получают мучное на завтрак
И молочное — на обед.
Так живут, постепенно вянут,
Угасают мои любимцы,
Даже соли на вкус не зная,
Даже перца не разобрав.
А такие как я — стремятся
Протянуть им всегда руку дружбы,
Приготовить мясное блюдо
И зажечь интимное бра.
Но блондины об этом не знают…
Да откуда им догадаться?
И я вынуждена
![Топ книга - Признания мастера ценообразования. Как цена влияет на прибыль, выручку, долю рынка, объем продаж и выживание компании [Герман Симон] - читаем полностью в Litvek](/tcover/30/t352230.webp)
![Топ книга - Путь к финансовой свободе [Бодо Шефер] - читаем полностью в Litvek](/tcover/10/t352610.webp)
![Топ книга - Харизма. Искусство производить сильное и незабываемое впечатление [Эндрю Лэй] - читаем полностью в Litvek](/tcover/39/t353939.webp)