зараженный бокал. В таких случаях лучше остаться без вина. Такова трагедия индивидуумов. П-ий — писатель. Я часто сиживал у него на Петербургской стороне. Книги, книги. Круглый стол. Темный абажур и милые речи. Столько души было в них, труда, любви. Как давно это было. И почему он не заходи<л> ко мне в Москве?”
Феликс Чечик. Ночное зрение. — “Зарубежные записки”, Германия, 2008, кн. 16 (IV — 2008)
.
“Уехать на попутке / и наплевать на вся; / читать вторые сутки / водиле Ходася. //
И на вопрос шофёра / ответить: „Всё путём / зерна”. А жизнь как фора / аукнется потом. // Ну а покамест в голос / судьбу и трассу крыть. / И сердце, будто скорость, / на пятую врубить”. Справа — посвящение: “С. Г.”. Ну да, ну да. “Устроиться на автобазу / и петь про черный пистолет…”, там Блок аукался. И поэтов “Ходасями” не звали, кажется.
И не было
в той
иронии/инверсии,
в той
игре чего-то “вот такого”, неуловимо
неловкого
.
Кстати, в этом же номере публикуются интересные воспоминания живущего в Лондоне поэта, редактора и эссеиста
Юрия Колкера
(“Мои кочегарки”) о том, как он работал над знаменитым двухтомником Ходасевича в начале 1980-х.
Валерий Шубинский
[о III — IV томах “Сочинений” Елены Шварц; СПб., Пушкинский фонд, 2008]. — “Воздух”, 2008, № 3
.
“…Как ни широк оказался поэтический мир Шварц, всё-таки и у него есть границы, и после сорока лет работы они уже определились. Это относится и к разным версиям полиритмического, дерзко-непринужденного и втайне виртуозного „шварцевского стиха”, и к образной структуре (то барочно заплетённой, то аскетически простой), и к тематическому материалу (от орфического мифа до Блокады, от Петербурга XVIII века до буддийского Востока). Новое, однако, всё равно постоянно рождается
внутри
этих границ — на микроуровне. Чтобы почувствовать его, требуется внимательное чтение”.
Валерий Ярхо.
Земля обетованная Егора Сорокина. О маленьких людях и больших социальных потрясениях.
— Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения “История” (Издательский дом “Первое сентября”), 2009, № 2 (866).
Беллетризованная биография человека, мальчиком отданного из села “в люди”, — начиная с 1882 года и до начала 1950-х. “История этого семейства, оглядывая которое, сидевшее за большим столом в доме Егора Васильевича, сам он называл — „семья Аврамова”, очень поучительна. Она содержит события как будто обыкновенные, но отражающие тот страшный слом, который пришлось пережить русским людям в ХХ веке. И увидеть последствия этого слома”.
А последствия — деградация и смерти, одна за другой: “С каждым поколением в семьях, ведущих начало от „семейства Аврамова”, рождалось меньше детей, зато усиливался алкоголизм, ранняя смертность, исчезло элементарное „желание хотеть”. Никто из них уже не мечтает о „земле обетованной”, потому что её у них нет — они даже не могут уловить смысл этого словосочетания”.
Очерк снабжен яркими архивными фотографиями.
Составитель
Павел Крючков
(обратно)