- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (13) »
перевернувшись на спину, стал глядеть вверх.
Сосны уходили в небо.
Казалось, они растут прямо из меня, из моей груди.
Божьи коровки взлетали, и тогда было видно, как закручивается между стволов кирпичная и прозрачная точка.
Вверху дунул ветер. Сосна уронила шишку.
Шишка гулко ударилась о землю.
Я прикрыл глаза и задремал. Было слышно, как шумят сосновые ветки и далеко бубнят-бормочут тетерева.
Послышался приглушённый звук трубы.
«Лось, что ли? — подумал я. — Да нет, гон у лосей осенью».
Труба была еле слышна, но играла отчётливо, с переливами.
Звук её был медный, не лесной. Лось не умеет так трубить. У него голос — стон, глухой, хриплый, а этот будто неживой.
Очень тихо, незаметно за первой трубой вступила вторая. Её голос был ниже. Он помогал, подпевал первой.
«Что это за трубы? — думал я. — Не лось это и не журавель».
Солнце припекало, и я дремал, а потом и вовсе заснул и во сне уже сообразил, что звуки эти доносятся из земли, из бугра. А бугор похож на огромный кривой барабан. Он ухает и глухо гудит, а совсем-совсем глубоко в земле слышатся переливы, будто кто-то струны перебирает.
Мне снилось, что сосны — это и есть медные музыкальные трубы, только корявые, обросшие ветками. Они трубят, медленно раскачиваясь надо мною.
Когда я проснулся, солнце опускалось. Ни звуков трубы, ни струнных переборов не было теперь слышно. Только на нижних ветках сосны бил зяблик.
Я приложил ухо к сосновому стволу: слышался шум, далёкий, как в морской раковине.
Спустившись с бугра, я пошёл к дому, а сам всё думал, что же это за звуки доносились из земли. Может быть, в бугре был подземный ручей — играл, захлёбывался весенней водой?
В тот день я добрался к дому под вечер, сразу пошёл в баню и, конечно, думать забыл о звуках, которые доносились из бугра.
Я бы и не вспомнил о них, если б не услышал вот какую историю.
Во время войны здесь, неподалёку от Чистого Дора, был бой.
Наши солдаты шли через лес и через болота, а немцы обстреливали их из миномётов. Вместе со всеми шёл солдатский духовой оркестр.
Перед боем музыканты спрятали свои инструменты. На каком-то бугре среди леса они закопали в землю трубы и валторны, флейты, барабаны и медные тарелки. Чтоб не достались врагу.
Оркестр не достался врагу, но многие солдаты погибли в бою, а те, что остались живы, не смогли потом разыскать в лесу этот бугор.
А я-то теперь думаю, что как раз спал на том самом месте.
Около войны
До Чистого Дора немец не дошёл. Но был он близко. За лесом слышался рёв орудий и такой скрежет, будто танкетки грызлись между собой. В серых облаках, висящих над деревней, иногда вдруг вспыхивали ослепительные искры, а между вспышками сновали маленькие крестообразные самолёты. Все дома Чистого Дора стояли тогда пустые. Мужчины были на фронте, женщины эвакуировались. Только в одном доме жили люди: тётка Ксеня с двумя детьми и Пантелевна. Они собрались жить вместе, чтобы не было так страшно. Ночами, когда дети спали, женщины глядели в окно на снежное поле и лес. Им казалось — немец подкрадывается, таясь за деревьями. Как-то ночью в дверь им вдруг стукнул кто-то и крикнул: — Открывай, что ли! Женщины не стали открывать. — Открывай! — снова крикнул человек с крыльца. — Я ведь замёрз. Тётка Ксеня подошла к двери и спросила: — Кто? Это был Мохов-безрукий из соседней деревни, из Олюшина. Его не взяли на фронт. — Что ж вы свечку не зажгёте? — сказал Мохов, входя в избу. — Темень у вас. — Нету свечки, — сказала Пантелевна, — садись вот на сундук. — Мохов, — сказала тётка Ксеня, — ты к нам жить перебирайся, страшно без мужика. — Куда я из дому? У меня там тоже бабы с детьми. Вы к нам перебирайтесь. — Нет, — сказала Ксеня, — тут наш дом. Мохов достал из кармана горсть чернослива. — Красноармейцы дали, — сказал он. Тётка Ксеня повынимала из слив косточки и сунула спящим ребятам каждому в рот по сливине. Они дальше спали и сосали чернослив. — Вот что, — сказал Мохов, — сидеть мне с вами некогда, надо идти, а завтра утром приходите ко мне. Я вам насыплю картошки. У меня ещё осталась. Мохов ушёл, а женщины снова глядели в окно до самого свету. Утром они подняли детей и пошли в Олюшино. За лесом сегодня не скрежетало и не было слышно взрывов. — Бой кончился, — сказала тётка Ксеня, — только не знаю, на чьей стороне победа. Ладно бы на нашей. — А вдруг на его? — сказала Пантелевна. — Он бы тогда сюда пришёл. — Может быть, подкрадывается, — сказала Пантелевна. Они поглядели за деревья, но никого не было видно — только снег лежал. Просветлело. Сизые перья протянулись по небу, и за лесом зажглась солнечная полоса. И тут женщины увидели вдруг какой-то предмет. Он плыл над лесом медленно-медленно. Ветки заслоняли его, и нельзя было разобрать, что это. — Бежим! — сказала Пантелевна. Ей стало страшно: что это летит по небу? Тёмный предмет выплывал из-за деревьев. Восходящее солнце вдруг осветило его, и они увидели, что это по небу летит человек. Только очень большой. — Мужик! — крикнула Пантелевна. А тётка Ксеня заплакала и села в снег. Она не могла понять, как летит человек, и плакала, и крепко держала детей. Огромный человек плыл над лесом. Огромный, больше деревьев, стоящих под ним. Он плыл-летел, лёжа на боку и поджав ноги. Он был в солдатской шапке и в шинели. Полы шинели развевались, и слышно было, как они трещат от ветра, дующего наверху. Пантелевна побежала по снегу, чтобы спрятаться от этого страшного летящего мужика, а он молча плыл над лесом, над Чистым Дором. Бежать было некуда, и Пантелевна остановилась. Она глядела, как висит над ней огромный солдат, поджавший ноги к животу, и не могла понять, мёртвый он или живой. И почему он такой большой? И зачем по небу летит? В шинели его были видны большие дыры. И ещё была видна красная звезда, только не на шапке, а на плече. — Не бойся! — крикнула Пантелевна, увидев звезду. — Это наш! Но тётка Ксеня боялась поднять голову и поглядела наверх, только когда огромный солдат отплыл в сторону. — Его, наверно, ранили, — сказала Пантелевна. Она теперь думала, что у нас есть такие большие солдаты, которые умеют летать. Он отплывал в сторону, по-прежнему поджав колени и подложив под голову ладонь. Лицо его было совсем серым. Солнце поднялось выше, и сильнее задул ветер, подхватил солдата, понёс его дальше. Нет, он, видимо, был убит, этот огромный солдат, и уже не сопротивлялся ветру. Скоро он ушёл за лес на другой стороне Чистого Дора. А- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (13) »