спальню и увидеть их. Убедившись, что его жена и ребенок были в добром здравии, у него от облегчения на глазах выступили слезы, которые его нисколько не смутили, и он, уставший и измученный, рухнул на кровать и заснул возле Уин.
Она перевела свой взгляд от своего красивого, дремлющего рядом мужа на ребенка, которого держала на своих руках. Ее сын был маленьким, но восхитительно сложенным, со светлей кожей и с небольшим пушком темных волос. Трудно было понять, какого цвета у него глаза, но Уин была уверена, что его глаза в будущем окажутся синими. Она приподняла малыша настолько высоко у груди, чтобы его маленькое ушко оказалось у ее губ и согласно цыганским традициям, она назвала ему его тайное имя:
- Ты - Андрей, - прошептала она. Это было имя воина. Сына Кева Меррипена должны звать не менее внушительно. - Твое имя для гаджо - Джейсон Коул. И твое имя для табора… - она замолчала, задумавшись.
- Джадо, - раздался сонный голос ее мужа рядом.
Уин опустила голову на Кева и протянула руку к нему, чтобы погладить густые, темные волосы. Жесткие, страдальческие черты его лица разгладились, он смягчился и казался спокойным.
- Что оно означает? - спросила она.
- Это тот, кто живет вне табора, вдали от цыган.
- Чудесно подходит. - Ее пальцы зарылись в его волосы. - Ov yilo isi? - мягко спросила она.
- Да, - проговорил Кев, отвечая по-английски на вопрос: "С тобой все в порядке?" - Теперь мое сердце спокойно.
И Уин улыбнулась, когда он потянулся, чтобы поцеловать ее.