он основан на не изученных еще механизмах действия человеческого мозга. Традиционное воспитание литераторов (и литературоведов) в Иране включает в себя заучивание наизусть с детства огромного количества стихов: образованный поэт или филолог знает на память не менее 25 тыс. бейтов (двустиший). Такой [Б-010] запас информации дает колоссальную эрудицию, способность выносить интуитивное, но зачастую верное суждение об авторской принадлежности того или иного текста. Но гарантированно верным этот метод быть не может, его нельзя положить в основу научной атрибуции (т.е. установления авторской принадлежности) текста.

Современные текстологи широко используют для атрибуции текстов сравнительные и статистические методы. Составляются словники сравниваемых текстов, частотные словари, устанавливается процентное содержание в текстах ключевых слов, словосочетаний, образных выражений, -- но все это при достаточно большом объеме как подлинного текста, так и текста, вызывающего сомнения. Для установления авторства приписываемых Хайяму рубаи этот метод применить нельзя, так как объем четверостишия слишком мал, чтобы проводить статистические подсчеты и сопоставления.

Итак, проблема определения подлинности наследия Омара Хайяма не разрешена до сих пор. По-видимому, это обусловлено еще и тем, что в творчестве Хайяма сочетаются самые противоречивые идеи и мотивы. Стоит по этому поводу процитировать В.А. Жуковского: "Он -- вольнодумец, разрушитель веры; он -- безбожник и материалист; он -- насмешник над мистицизмом и пантеист; он -- правоверующий мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, ученый; он -гуляка, развратник, ханжа и лицемер; он -- не просто богохульник, а воплощенное отрицание положительной религии и всякой нравственной веры; он -- мягкая натура, преданная более созерцанию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям; он -- скептик-эпикуреец; он -- персидский Абу-л-Ала, Вольтер, Гейне"... [bibr-004] "Можно ли в самом деле представить человека, если только он не нравственный урод, в котором могли бы совмещаться и уживаться такая смесь и пестрота убеждений, противоположных склонностей и направлений, высоких доблестей и низменных страстей и колебаний". [bibr-004]

В известной мере В.А. Жуковский прав -- в четверостишиях Омара Хайяма немало противоречий, Однако, главным образом, эти противоречия объясняются не противоречивостью взглядов самого поэта, а различным толкованием исследователями его четверостиший.

Одни ученые воспринимают рубаи Хайяма как гимн человеческой свободе, воспевание радостей земной жизни, другие толкуют их как выражение мистической любви к абсолютному божеству, суфийские [С-008] обращения к богу. Характерно, что одному и тому же рубаи разные ученые часто дают совершенно противоположное толкование.

В современной науке утвердилось убеждение, что Хайям не был ни суфием, ни правоверным мусульманином. Хотя и в наши дни встречаются еще люди, берущиеся толковать стихи Хайяма в суфийском плане или в духе ортодоксального ислама, однако строгой наукой подобные попытки не принимаются всерьез.

Таким образом получается, что "непостижимая противоречивость" Хайяма, отразившаяся в характеристика, данной ему В.А. Жуковским, обусловлена не столько тем, что Хайяму приписываются стихи разных поэтов, сколько различными позициями, с которых исследователи подходили к оценке его стихов.

Мы уже говорили, что у себя на родине Омар Хайям не пользовался таким признанием, как другие великие персидские поэты: Фирдоуси, Саади, Хафиз. Вмести с тем трудно согласиться с утверждениями некоторых европейских исследователей, будто Хайям вовсе не был известен в Иране, что как поэта его открыли европейцы. Самым убедительным опровержением этой точки зрения служит тот факт, что четверостишия Хайяма сохранились. в многочисленных рукописных списках как литературного, так и философско-религиозного характера: непопулярные стихи едва ли станут переписывать веками. Об известности Хайяма-поэта свидетельствуют также многочисленные цитаты из его стихов в различных сочинениях (исторических, философских и теософских).

Как нам кажется, объяснение тому, что Хайям не был так популярен, как, например, Саади и Хафиз, надо искать в том, что для персидского читателя он был поэтом необычным, резко отличавшимся от других поэтов характером творчества, системой образов, изобразительными средствами.

По персидским литературным канонам, в поэте больше всего ценят умение создать новые образы, по-персидски "маани". Отметим, что содержание понятий "маани" и "образ" не совсем совпадают. В европейской поэтике образом называют применение различных средств поэтической выразительности. Можно, например, уподобить красавицу -- розе, стан красавицы -- кипарису, и тогда роза станет образом красавицы, кипарис -- образом стройного стана. Созданный одним поэтом, этот образ при повторении теряет оригинальность, может превратиться в литературный штамп. В персидской поэзии все по-иному: в стихотворениях каждого поэта десятки раз встречаются "розы" и "кипарисы", но там они служат лишь своего рода основой образа, которая превращается в подлинный образ (маани) только с помощью привлечения новых стилистических и поэтических средств, установления новых семантических связей. Эти многочисленные вариации на одну и ту же тему-первооснову составляют одну из характерных черт персидской поэзии. (Кстати, эта особенность персидской поэзии весьма затрудняет адекватный перевод ее на европейские языки, перенесение в сферу иных литературных традиций, "Вторичные" изобразительные средства, семантические и стилистические ассоциации, играющие такую важную роль в структуре персидского образа, часто исчезают, опускаются при переводе как "несущественные детали". В результате подлинное поэтическое содержание, авторское видение предмета и манера изображения его оказываются утерянными.)

В поэзии Хайяма, с точки зрения знатоков персидской поэзии, образов (маани) сравнительно мало, его стихи почти лишены "вторичных" изобразительных средств, они как бы оголены и предстают перед читателем в форме прямо выраженной мысли. В четверостишиях Хайяма образность, переносное выражение достигается прежде всего не созданием и варьированием старых тропов, а художественным вымыслом иного порядка, основанным на принципах контрастности и сюжетных поворотов. Эта особенность Хайяма выводит его из ряда канонических персидских поэтов, она объясняет, почему персидские ценители поэзии долго не решались признать его поэтические достоинства.

Рубаи (четверостишие) не выступает как основная жанровая форма ни у одного персидского