- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (22) »
стали отбивать полдень.
4
«Телевизионная» машина довольно споро шла по Проспекту Мира, возвращалась в Останкино. Продюсер любил быструю езду, хотя сам за руль садился не часто. Сейчас в просторном салоне находились лишь он и Режиссёр телешоу. Ехали молча, проскакивая на красный сигнал светофора. В Москве теперь это случалось довольно часто, как в арабских странах — кто как хотел, тот так и ездил. Словно угадав витавшую в салоне мысль, Режиссёр мрачновато промолвил: — В конце концов, дорожные правила надо бы вообще отменить — для простоты общения между водителями и пешеходами… Как, впрочем, и все другие. Устарели. — Этим мы все и занимаемся, — заметил Продюсер. — Реформацией сознания. — Это цель реформ? Продюсер посмотрел на него и серьезно ответил: — Цель реформ в Российской Федерации — благосостояние людей. Список людей прилагается в журнале «Форбс». Режиссёр засмеялся, потом спросил: — Почему ты решил включить в шоу ещё одну, эту тринадцатую пару? Зачем, с какой целью? Тот пожал плечами, через некоторое время отозвался: — Вдохновение… Нельзя работать без вдохновения. Без него ничего нет. Даже смысла жизни. Помолчав, он продолжил: — Ты знаешь, что такое клингский язык? — Нет. — Это Лукас. «Звездные войны». Там на нём разговаривают инопланетяне. Щебечут себе что-то, и никто не поймет. Потому что такого языка нет, его Лукас и придумал. — И что? — Так вот, в одном из американских штатов этот фильм крутили умственно отсталым, с утра до ночи. И те вдруг начали говорить на клингском. А главное — понимали друг друга. — А дальше? — Я могу научить людей разговаривать на этом птичьем языке. Да так, что они русский забудут. — Зачем? — Мы же с тобой только что говорили о реформации. Большой Реформации Сознания. — Клингский… — повторил через пару минут Режиссёр. — Занятно. А мы-то с тобой на каком будем? Ответа он не дождался, потому что при повороте на улицу Королева им не повезло: машина едва не врезалась в вывернувший откуда-то «жигуленок». Умелый шофер вовремя нажал на тормоз. Пока водители обменивались любезностями, Режиссёр, потирая ушибленный лоб, спросил: — А ты боишься смерти? — Нет, — отозвался Продюсер. — Потому что, видишь ли, я и есть — смерть. Так мне, по крайней мере, иногда кажется, — добавил он, помолчав.5
Они медленно шли по Моховой, свернули на Воздвиженку. — Ну, теперь ты-вы рассказывай-те, — предложил Алесь. Свою неуклюжую фразу сопроводил такой же неуклюжей попыткой взять девушку под руку. — Мороженого хочется, — сказала Катя, отстраняясь. — Могу съесть сразу несколько порций. — Маловато для биографии… Но это дело мы сейчас организуем. Алесь двинулся было к киоску, но девушка остановила его: — Погодите. Я же не сказала — подайте мне немедленно пять порций. Да даже и одну. Просто вслух вырвалось. А купить могу и сама. Только не хочется. У Алеся была привычка почесывать в неразрешимых ситуациях затылок. — Чего-то я вас совсем не пойму, — сказал он. — То — хочется, то — не хочется… Москвички все такие? — А я не москвичка, — ответила Катя. — Вернее, не коренная. Но это к делу не относится. — Всё относится, — возразил он. — Мы ведь должны как можно больше узнать друг о друге. Таковы правила игры. Словно ища поддержки, Алесь поглядел на крутившегося рядом Оператора. — Верно, — подтвердил тот. — Тогда вот что я вам скажу, — произнесла Катя. — Не все желания надо исполнять. Ни свои, ни чужие. — А я думал, что желание любимой девушки — это закон. «Любимая девушка» посмотрела на него, как на сумасшедшего. Точно так же взирал на них на всех и каменный Достоевский, устало сидящий на постаменте. Москва сильно изменилась с тех пор. — В два часа мы должны быть у Останкинского пруда, — напомнил Оператор. — К этому времени вам неплохо стать хотя бы приятелями. А то ваши конкуренты вырвутся вперед. Не исключено, что кто-то уже превратился в любовников… Народ шустрый. — Что же делать? — тревожно спросил Алесь, поглядывая на Достоевского. Тот молчал. — Поступок, — вновь напомнил, подсказал Оператор. — Три, а то и больше каких-то необычных, любовно-безумных поступка. Вот слабо тебе сейчас взобраться на памятник и признаться оттуда в любви к Кате? А я буду снимать снизу. Ракурс хороший, света много. — Сразу — в любви? Нет, залезть к классику на колени я могу, но речь толкану другую — о международном положении и угрозе глобализма. Можно чего-нибудь о птичьем гриппе, на худой конец. Алесь решительно пошёл к постаменту, но Катя снова остановила его: — Стоп! Совсем уже идиот, что ли? Парень вернулся к девушке, расстроенно произнёс: — Ну и напарница мне досталась! Ничего нельзя. Ты, девочка, в каком классе-то учишься? Не в седьмом? Теперь пришла очередь расстроиться-рассердиться Кате. — Я… я уже университет заканчиваю. Пятый курс, заочно. — Надо же! По виду не скажешь. Может, и работаешь даже? Она молча кивнула, не желая с ним больше разговаривать. — И где, если не военная тайна? Не в программе космических полетов детей-вундеркиндов на Марс? Я буду ждать твоего возвращения. Катя фыркнула, но всё же едва заметно улыбнулась. — Мне двадцать один год, — сказала она. — А работаю я — здесь. И указала на Главную библиотеку Москвы. Оператор продолжал деловито и отстраненно снимать.6
На большом плазменном экране мельтешили, перебивая друг друга, Шоумен и знойная Актриса, очень сексуальная, правда, не первой свежести. Продюсер наблюдал за всем происходящим в студии по телевизору. Он находился в своём огромном кабинете один. — …Наши любимые пары расползлись по городу, как тараканы! — кричал Шоумен; кажется, он просто не мог говорить тихо — должно быть, начинал орать с утра, едва открывал глазки. — Но все они пока находятся в пределах Садового кольца, — добавила Актриса. — И наши операторы внимательно за ними наблюдают, записывают каждый жест и слово. — А скоро — в два часа — все они вновь соберутся вместе — возле нашего Останкинского пруда, откуда мы поведем прямой репортаж! — И покажем вам первые кадры — что же они успели натворить за отпущенное им время. — Я думаю, это будет — нечто! Фантазии нашим милым обезьянкам не занимать! — вновь закричал, заёрничал Шоумен. — К нам уже поступает информация со всех фронтов. Пока боевые действия идут с переменным успехом. — Ведь любовь — это та же война, её добывают в- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (22) »