получил месяц тюремного заключения и стал заключенным № 1.

Результаты конкурса убедили правительственные инстанции в совершенстве тюремных зданий, и вскоре Чарльзстоун перестал тяготиться заботой о своей новостройке: тюрьма-гигант была приобретена военным министерством. Первый этаж был отведен студентам, рвавшим призывные повестки. На втором разместились дезертиры и особо важные военные преступники.

Майор Мизер был помещен на втором зтаже. Его одноместная камера напоминала недорогой гостиничный номер. Правда, вместо миловидной горничной в камеру время от времени заглядывал долговязый белобрысый солдат с унылой, вечно заспанной физиономией. Три раза в день он приносил пищу. Она была вполне приличной. Иногда к ужину добавлялась брошюрка о спасении души. Дважды в день полагалась прогулка. По субботам — кинофильм. Воскресным утром — посещение тюремной церкви.

Однажды солдат принес двойную порцию оладий с джемом. Мизер удивился, но возражать не стал.

— А что ты натворил, парень? — вдруг спросил долговязый. — За что тебя посадят на электрический ступ? Мизер поперхнулся и выплюнул оладью, — Меня? Меня на стул? — глотая слюну, захлебываясь словами, закричал майор. — Это ошибка, сэр! Суда не было! И вообще, военных не сажают на стул, а всего лишь расстреливают!

— Теперь сажают. Экономим боеприпасы. Ты забыл о войне в Индокитае, — объяснил солдат.

— Я не хочу на стул! Я подам жалобу! Я этого так не оставлю!

— А ты, я вижу, трусишь. Видно, тебе еще ни разу не приходилось сидеть на стуле?

— Не приходилось, — признался майор.

— Напрасно. В твои годы уже можно было попробовать. Во второй раз совсем не страшно…

Открыв рот, летчик тупо уставился на весельчака. Потом отвернулся и тихо сказал:

— Мне не до шуток, сэр.

— Ты, наверное, натворил бог знает что, раз тебя сразу на стул.

— Да ничего особенного! — возмутился летчик. — Что я, первый, что ли?

— Ну а все-таки?

— Да просто я во время патрульного полета потерял водородную бомбу…

— Ну! — восторженно изумился солдат, — Вот это да! А где?

— Над Европой. Вчера.

2

Всякий, кто хоть немного знаком с географией, легко может установить, где проживает дядюшка Бенц. Для этого достаточно взять карту Западной Европы и провести из ее углов две диагонали. В двухстах шагах к западу от точки пересечения линий и находится бензоколонка сумасшедшего дядюшки Бенца.

Внешне эта колонка была точно такой же, как и сотни других, расставленных вдоль шоссе. Небольшое прямоугольное здание, словно гриб, прикрытое плоским козырьком крыши, глядит на дорогу единственным окном, украшенным яркими банками с маслом, разноцветными обложками путеводителей и выцветшими фотографиями генералов, отличившихся во время второй мировой войны, В центре на почетном месте, опираясь на пыльный, торчащий из горшка кактус, стоит фотография самого владельца колонки в полной военной форме. Судя по знакам отличия, дядюшка Бенц успел дослужиться всего лишь до звания ефрейтора. Его дальнейшей военной карьере в Северной Африке, как рассказывал в минуты просветления сам потерпевший, помешали интриги англичан. Незадолго до окончания африканской кампании, когда перед ефрейтором открывались блестящие перспективы на восточном фронте, они ухитрились попасть в его голову легким противотанковым снарядом. Снаряд не выдержал и разорвался на мелкие кусочки. Однако и в голове пострадавшего тоже соскочила какая-то пружинка: после этого печального случая дядюшка Бенц в самые неподходящие моменты принимался сильно буйствовать и орать: «Хайль!» Этим воинственным кличем он оповещал роту о появлении на горизонте полевой кухни. Точно так же он комментировал приказы о выпрямлении линии фронта. Дважды рота пыталась сдаться в плен, но каждый раз, высунув из окопа белую портянку, ефрейтор начинал так громко вопить, что англичане пугались и открывали беспорядочную стрельбу. Дядюшку Бенца пришлось срочно демобилизовать. И как только санитарная карета, увозившая контуженого в восточном направлении, скрылась за поворотом дороги, рота двинулась на запад, чтобы обрести покой в лагерях для военнопленных…

Вернувшись в родные места, ефрейтор, благодаря своим коротким энергичным высказываниям, быстро завоевал симпатии руководителей «Союза будущих фронтовиков». Бенца стали возить по митингам и собраниям. Часами он терпеливо стоял на трибунах, но как только оркестр начинал играть марш, принимался голосить что было сил. Микрофоны не выдерживали, и один за другим выходили из строя. На это обстоятельство немедленно обратили внимание радио- и телевизионные компании. Микрофоны от дядюшки Бенца стали держать подальше, а телекамеры, наоборот, поближе. Фотографии Бенца появились в газетах и журналах.

Шли почти мирные послевоенные годы. Клич, извергавшийся контуженным ефрейтором, в известных кругах становился все более популярным. Несомненно, дядюшку Бенца ждала завидная политическая карьера. Но кто-то из единомышленников, растрогавшись во время очередного ефрейторского вопля, решил подарить Бенцу одну из тысячи трехсот двадцати шести принадлежавших ему бензоколонок. И остатки здравого смысла взяли верх — дядюшка Бенц предпочел коммерческую карьеру.

Колонка, правда, находилась на безлюдной проселочной дороге, но бывший военнослужащий твердо верил в пословицу: «Дуракам везет». И пословица не подвела.

В годы так называемого процветания, узкая грунтовая дорога превратилась в широкую автостраду. Доходы настолько возросли, что владелец колонки сумел обзавестись подручным и шикарной трубкой. Со временем последствия контузии стали сказываться несколько меньше. Во всяком случае, дядюшка Бенц стал реже горланить «Хайль!» при виде пожарных или стада коров…

Однако два-три раза в месяц ночами Бенцу не удавалось заснуть. В голове начинали громыхать военные воспоминания двадцатипятилетней давности. Голова начинала разламываться, в висках стучало, и бывший ефрейтор, прихватив трубку, спешил на воздух. Усевшись на скамейку, старик часами рассматривал ночное небо. Боль постепенно стихала, голова становилась необычайно легкой и пустой. Дядюшка Бенц облегченно кряхтел и отправлялся спать…

Но в ночь, когда майор Мизер совершал свой последний полет, Бенцу соснуть не удалось. Незадолго до рассвета на звездном, начавшем бледнеть небе он вдруг заметил какой-то черный лоскут. Лоскут двигался, словно заплата закрывая собой звезды, и, казалось, приближался к земле.

Скоро у владельца колонки не оставалось сомнений — с пустынного неба спускался непонятный темный предмет. Не слышно