нет.
Чарли стал певцом. Мягкости в нем сильно поубавилось. Теперь это худощавый мужчина, и фетровую шляпу он носит беспрестанно — как отличительный знак. Фетровых шляп у него много и притом разных цветов, но любимая — зеленая. У Чарли есть сын. Его зовут Маркус. Ему четыре с половиной года, и он отличается глубочайшей серьезностью, доступной лишь очень маленьким детям и горным гориллам. Никто больше не зовет Чарли Толстым Чарли, и, честно говоря, иногда ему этого не хватает. Было раннее летнее утро, уже рассвело. Из соседней комнаты доносился какой-то шум. Оставив Дейзи спать, Чарли потихоньку выбрался из кровати, схватил футболку и шорты, натянул их и, выйдя в гостиную, увидел, как его голый сын катает по полу деревянный поезд. Чарли помог ему одеться, нахлобучил на голову шляпу, и они спустились на пляж. — Пап? — сказал маленький мальчик. Губы у него были сурово сжаты, он, казалось, о чем-то размышлял. — Что, Маркус? — Кто был самым коротеньким президентом? — Ты про рост? — Нет. По… по дням. Кто был самым коротеньким? — Гаррисон. Он подцепил пневмонию на церемонии вступления в должность и умер. Пробыл президентом сорок с чем-то дней и большую их часть умирал в собственном кабинете. — О! А кто тогда был самым длинным? — Франклин Делано Рузвельт. Отбыл три полных срока. И умер на посту во время четвертого. Тут мы снимем сандалии. Положив сандалии на большой камень, они босиком пошли к набегающим волнам, и их пальцы глубоко вдавливались во влажный песок. — Откуда ты столько знаешь про президентов? — Потому что, когда я был ребенком, мой папа считал, мне будет полезно побольше про них узнать. — А… Они вошли в воду и добрались до валуна, который был виден, только когда вода стояла низко. Когда вода поднялась им по колено, Чарли подхватил мальчика и посадил его себе на закорки. — Пап? — Что, Маркус? — П'туня говорит, ты знаменитый. — И кто же эта Петуния? — Девочка в детском саду. Она сказала, у ее мамы есть все твои диски. Она сказала, что любит, когда ты поешь. — А… — Так ты знаменитый? — Не совсем. Ну, может, чуть-чуть. — Он ссадил Маркуса на валун и сам вскарабкался рядом. — Ладно. Готов спеть? — Да. — Что ты хочешь спеть? — Мою любимую. — Не знаю, понравится ли она ей. — Понравится. — Маркус обладал непоколебимостью стен или даже гор. — Ладно. Раз, два, три… И они вместе спели «Желтую птицу», которая на этой неделе была у Маркуса любимой, а потом «Праздник зомби», которая была второй любимой, и «Она придет из-за горы», которая была третьей любимой. Глаза у Маркуса были получше, чем у Чарли, поэтому он заметил ее, когда они заканчивали «Она придет из-за горы», и замахал. — Вон она, папа! — Ты уверен? В утренней дымке море и небо сливались в жемчужную белизну, и Чарли прищурился на горизонт. — Ничего не вижу. — Она нырнула. Скоро появится. В воде плеснуло, и она всплыла прямо под ними. Потянулась рука, хлопнул хвостовой плавник, блеснула чешуя. И вот она уже сидит на валуне рядом с ними, а серебристый хвост полощется в Атлантическом океане, подбрасывая капельки на чешую. У нее были длинные огненно-рыжие волосы. Тогда они запели все вместе: мужчина, мальчик и Русалка. Они пели «Леди и бродяга» и «Желтую подводную лодку», а потом Маркус научил Русалку словам из заглавной песенки к «Флинтстоунам». — Он напоминает мне тебя, — сказала Чарли Русалка. — Когда ты был маленьким. — Ты меня тогда знала? Она улыбнулась. — Вы с отцом тоже приходили на пляж. Твой отец… красивый был мужчина. — Она вздохнула. Русалки умеют вздыхать лучше всех на свете. — Вам пора возвращаться. Скоро прилив. Перебросив за спину длинные волосы, она ласточкой нырнула в воду. Перекувырнулась, всплыла и, приложив пальцы к губам, послала Маркусу воздушный поцелуй и лишь потом скрылась в глубине. Снова посадив сына на закорки, Чарли прошел по глубокой воде к пляжу, где мальчик соскользнул на песок. Сняв зеленую фетровую шляпу, Чарли надел ее на сына. Она была ему слишком велика, но он все равно разулыбался. — Эй, — улыбнулся Чарли. — Хочешь кое-что покажу? — Давай, но только поскорей. Я хочу завтракать. Оладьи хочу. Нет, овсяные хлопья. Нет, оладьи. — Смотри. Шаркая босыми ногами по песку, Толстый Чарли начал танцевать песчаный танец. — Я тоже так могу. — Правда? — Вот увидишь, папа. И действительно мог. Отец и сын вместе протанцевали всю дорогу до дома и пели песню без слов, которую придумывали на ходу, но которая еще покачивалась в воздухе даже после того, как они пошли в дом завтракать.
Чарли стал певцом. Мягкости в нем сильно поубавилось. Теперь это худощавый мужчина, и фетровую шляпу он носит беспрестанно — как отличительный знак. Фетровых шляп у него много и притом разных цветов, но любимая — зеленая. У Чарли есть сын. Его зовут Маркус. Ему четыре с половиной года, и он отличается глубочайшей серьезностью, доступной лишь очень маленьким детям и горным гориллам. Никто больше не зовет Чарли Толстым Чарли, и, честно говоря, иногда ему этого не хватает. Было раннее летнее утро, уже рассвело. Из соседней комнаты доносился какой-то шум. Оставив Дейзи спать, Чарли потихоньку выбрался из кровати, схватил футболку и шорты, натянул их и, выйдя в гостиную, увидел, как его голый сын катает по полу деревянный поезд. Чарли помог ему одеться, нахлобучил на голову шляпу, и они спустились на пляж. — Пап? — сказал маленький мальчик. Губы у него были сурово сжаты, он, казалось, о чем-то размышлял. — Что, Маркус? — Кто был самым коротеньким президентом? — Ты про рост? — Нет. По… по дням. Кто был самым коротеньким? — Гаррисон. Он подцепил пневмонию на церемонии вступления в должность и умер. Пробыл президентом сорок с чем-то дней и большую их часть умирал в собственном кабинете. — О! А кто тогда был самым длинным? — Франклин Делано Рузвельт. Отбыл три полных срока. И умер на посту во время четвертого. Тут мы снимем сандалии. Положив сандалии на большой камень, они босиком пошли к набегающим волнам, и их пальцы глубоко вдавливались во влажный песок. — Откуда ты столько знаешь про президентов? — Потому что, когда я был ребенком, мой папа считал, мне будет полезно побольше про них узнать. — А… Они вошли в воду и добрались до валуна, который был виден, только когда вода стояла низко. Когда вода поднялась им по колено, Чарли подхватил мальчика и посадил его себе на закорки. — Пап? — Что, Маркус? — П'туня говорит, ты знаменитый. — И кто же эта Петуния? — Девочка в детском саду. Она сказала, у ее мамы есть все твои диски. Она сказала, что любит, когда ты поешь. — А… — Так ты знаменитый? — Не совсем. Ну, может, чуть-чуть. — Он ссадил Маркуса на валун и сам вскарабкался рядом. — Ладно. Готов спеть? — Да. — Что ты хочешь спеть? — Мою любимую. — Не знаю, понравится ли она ей. — Понравится. — Маркус обладал непоколебимостью стен или даже гор. — Ладно. Раз, два, три… И они вместе спели «Желтую птицу», которая на этой неделе была у Маркуса любимой, а потом «Праздник зомби», которая была второй любимой, и «Она придет из-за горы», которая была третьей любимой. Глаза у Маркуса были получше, чем у Чарли, поэтому он заметил ее, когда они заканчивали «Она придет из-за горы», и замахал. — Вон она, папа! — Ты уверен? В утренней дымке море и небо сливались в жемчужную белизну, и Чарли прищурился на горизонт. — Ничего не вижу. — Она нырнула. Скоро появится. В воде плеснуло, и она всплыла прямо под ними. Потянулась рука, хлопнул хвостовой плавник, блеснула чешуя. И вот она уже сидит на валуне рядом с ними, а серебристый хвост полощется в Атлантическом океане, подбрасывая капельки на чешую. У нее были длинные огненно-рыжие волосы. Тогда они запели все вместе: мужчина, мальчик и Русалка. Они пели «Леди и бродяга» и «Желтую подводную лодку», а потом Маркус научил Русалку словам из заглавной песенки к «Флинтстоунам». — Он напоминает мне тебя, — сказала Чарли Русалка. — Когда ты был маленьким. — Ты меня тогда знала? Она улыбнулась. — Вы с отцом тоже приходили на пляж. Твой отец… красивый был мужчина. — Она вздохнула. Русалки умеют вздыхать лучше всех на свете. — Вам пора возвращаться. Скоро прилив. Перебросив за спину длинные волосы, она ласточкой нырнула в воду. Перекувырнулась, всплыла и, приложив пальцы к губам, послала Маркусу воздушный поцелуй и лишь потом скрылась в глубине. Снова посадив сына на закорки, Чарли прошел по глубокой воде к пляжу, где мальчик соскользнул на песок. Сняв зеленую фетровую шляпу, Чарли надел ее на сына. Она была ему слишком велика, но он все равно разулыбался. — Эй, — улыбнулся Чарли. — Хочешь кое-что покажу? — Давай, но только поскорей. Я хочу завтракать. Оладьи хочу. Нет, овсяные хлопья. Нет, оладьи. — Смотри. Шаркая босыми ногами по песку, Толстый Чарли начал танцевать песчаный танец. — Я тоже так могу. — Правда? — Вот увидишь, папа. И действительно мог. Отец и сын вместе протанцевали всю дорогу до дома и пели песню без слов, которую придумывали на ходу, но которая еще покачивалась в воздухе даже после того, как они пошли в дом завтракать.