только гораздо громче. Оба бандита испуганно переглянулись, а потом уставились на меня.
- Пожалуйста, - сказал Роберт хозяину. - Вот до чего вы довели свою жену. Она вас, конечно, не станет упрекать. Если вы спросите, почему она плачет, возможно, даже и скажет, что из-за меня. Почему б ей так не сказать. Ведь нелегко заявить собственному мужу, что его идиотская болтовня кого-то доводит до исступления. Одного до исступления, другого до слез. Для такой юной особы, как ваша жена, это совершенно естественная реакция. Ведь она ранима и впечатлительна.
Роберт вскочил; подбежал к хозяйке и поцеловал ей руку.
- Скажите, что вы плачете из-за меня, - попросил он. - Я уже столько в жизни вынес, что даже Бог на Страшном Суде изумится, когда я открою Ему душу.
Роберт судорожно всхлипывал, и слезы текли по его жирному лицу. Женщина перестала плакать, и теперь уже все они со страхом смотрели на Роберта.
- Принести вам стакан воды? - спросила хозяйка.
Я стоял у окна и помалкивал. Не знаю, как он этому научился. Я думал, оттого он и пил тайком от меня, но, видимо, ошибался. Он это просто умел; для него не было невозможного, когда представлялся случай кого- нибудь облапошить и выцыганить деньги. Он способен был плакать тихо и спокойно, как женщина, свыкшаяся с несчастьями; он способен был плакать истерически и способен был плакать, как малое дитя. А сейчас он рыдал и плечи его тряслись; этим искусством ему тоже удалось овладеть.
Хозяин дома обратился ко мне:
- Вы должны поговорить со своей девушкой. Пусть она его отвезет к родителям. У них там прекрасный кибуц. На какие-нибудь две-три недельки. Успокоить нервы.
Роберт перестал плакать. Он побледнел и покрылся испариной; на этот раз он не притворялся.
- Ради бога, о какой девушке речь? - спросил он.
Я не ответил. Хозяин дома любезно объяснил:
- Я сегодня видел его в автобусе с девушкой. Я знаю ее родителей.
- Почему вы считаете, что она может для меня что- то сделать?
- Раз уж он ее целовал… - сказал хозяин, пожав плечами.
Роберт повернулся ко мне.
- Ты ее целовал?
- Да.
- Сколько слупил?
- Нисколько.
- Совсем ничего? - вопросил Роберт с душераздирающим стоном.
- Да.
- Надеюсь, ты мне не скажешь, что трахал ее задаром? Не подложил, не дай бог, такую свинью?
- А почему бы и нет?
- Задаром? Зачем?
- Сам не знаю. Чем я хуже других? Ладно, не бойся: никакой свиньи я тебе не подкладывал. Просто поцеловал ее и вышел из автобуса. Вот и все.
Роберт успокоился.
- Значит, ему нельзя задаром? - спросила хозяйка дома.
- В принципе можно. Только зачем? Объясните мне, зачем ему это делать задаром, и тогда я спокойно лягу в могилу. Прошу вас, скажите.
- Да ведь он мог влюбиться.
- Это уж я ему скажу, когда влюбляться. Предоставьте это мне. Я все устрою. Но задарма-то зачем, если есть женщины, которые ему платят? Объясните, умоляю вас. Или возьмите все на себя. Увидите, легко ли превращать его то в депрессивного маньяка, то в неуравновешенного романтика, то в одержимого религиозного фанатика. А я постою в сторонке и погляжу, как у вас получится. И вообще, попрошу не вмешиваться в наши дела. Он профессионал. С двадцати шести лет делает это только за деньги. Какой смысл заниматься тем же задарма?
- А кем он был в Тверии, когда вы работали вместе? - спросил хозяин.
- Тогда-то? Не помню. Какая разница? Вы же получили свою долю, правда? Может, мне надо было регулярно телеграфировать вам о состоянии его психики? Или письма писать, а копии отправлять в Тель-Авив в полицию и директору тюрьмы в Акко, если б у него для вас нашлось наконец местечко? Извольте. В следующий раз непременно так и сделаю. - И обратился к хозяйке дома: - А теперь еще вы мне советуете, чтобы он активно занялся сексом. Зачем?
- Ради удовольствия. Вы ни о чем таком не слыхали?
- Удовольствие? От этих развалин? Я вечно боюсь, как бы которая-нибудь не рассыпалась под ним раньше времени. Знаете, у нас был такой случай: у бабы началась истерика, и пришлось везти ее в больницу. От счастья. А догадываетесь почему? Потому что последний раз она лежала под мужиком пятнадцать лет назад и тут совершенно офонарела. А вы говорите об удовольствии.
- Да ведь он мог влюбиться в красивую молодую девушку.
Роберт повернулся ко мне; вид у него был как у человека, наблюдающего за двумя мчащимися навстречу друг другу поездами.
- Ты ведь не способен на такую подлянку? - прошептал он.
- Будь спокоен, - сказал я.
Роберт обратился к хозяину дома:
- Почему вы стараетесь нас поссорить? С чего вам взбрело в голову, что этот человек может трахать кого-то задаром? Мало, что вы довели до слез собственную жену? Но женщины ничего не забывают она вам это припомнит. Умей их сестра забывать, ни он, ни я не заработали бы ни гроша. И вы тоже. Женщина в жизни не забудет предмета своих грез. Одна мечтала о тиране, другая - о лирике, третья - еще о ком- то. Память в женщине убить нельзя. Вам известно, что легче всего облапошить именно такую, которая хочет забыть? Эти всегда остаются с носом: ищут приключений, а попадаются в сети любви. Особенно меня смешат бабы, которые считаются холодными и скупыми. Этих обработать проще простого. У нас уже было несколько таких. Это тебе не мужчина, который сделает девушке ребенка, а потом никак не может припомнить, где это было и с кем, и только ее адвокат воскресит волшебные воспоминанья. А всего лучше те, что рвутся отомстить мужчинам. Самый благодатный материал. Цены им нет: тратишь вдвое меньше времени, чем на тех, которые мечтают о великой любви. В женщине всегда возьмет верх жажда справедливости. По той простой причине, что о боли им известно больше нашего. Даже самым распоследним блядям. - Он обратился ко мне: - Помнишь ту кретинку из Канады, которая приехала сюда отыгрываться на мужиках, а потом просила взаймы на обратную дорогу?
- Помню.
- Вот видите, господа. Что вы знаете о женщинах? Я сам давно мечтаю жениться и начать наконец новую жизнь, да времени нет…
Теперь хозяин дома его перебил - впервые за этот вечер:
- Понятно, что у вас нет времени. Вы ведь беспрерывно жените своего дружка.
Роберт подошел к столу и налил себе чашку кофе. Постоял минуту с выражением глубокого отвращения на лице.
- Кофеек тоже паршивый, - сказал.
И мы ушли; шагая по Алленби, я видел огни входящего в порт парохода.
- Это корабль нашего миссионера, - сказал я.
- Не думай об этом.
Мы вернулись в гостиницу, и я дал Гарри подержать собаку, а сам хотел пойти за вещами, но тут вошел Шон.
- Это уже завтра, - сказал он.
- Да. Тридцать три.
Вошла его жена.
- Может, начнешь? - спросила она. - Я уже закончила. Или будешь ждать до утра?
- Ты о чем?
- Когда собираешься укладываться?
- Мы не будем укладываться, - сказал он.