- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (26) »
сейчас. А вот на ногах, сколько я себя помню, никогда не приходило в голову стричь. Они уже должны были бы загнуться мне на пятки. Чего не произошло. Должно быть, я обрезаю их бессознательно. Когда думаю о чем-нибудь другом.
Гильденстерн (раздраженный этой болтовней) – Слушай, ты помнишь то, что первое сегодня случилось?
Розенкранц – Я проснулся, я полагаю. (Возбужденно.) Постой – вспомнил – тот человек, ну, иностранец – он разбудил нас!
Гильденстерн – Посланец. (Расслабляется и садится.)
Розенкранц – Ага, точно – предрассветный сумрак – и этот человек, стоящий в седле, – колотит в ставни – жуткий шум – в чем дело – откройте – и потом он назвал нас по имени – помнишь? Это он нас разбудил.
Гильденстерн – Да.
Розенкранц – За нами послали.
Гильденстерн – Да.
Розенкранц – Поэтому мы здесь. (Он оглядывается, лицо выражает сомнение; поясняющим тоном.) Мы путешествуем.
Гильденстерн – Точно.
Розенкранц (нервно). – Это было что-то срочное, а? Высочайшая воля – дескать, таков приказ, никаких расспросов – свет в конюшне – седло, ноги в руки – и копыта тоже – и проводники чуть не свернули себе шею – жуткая скачка – но мы исполняли наш долг. Ужасно, если мы опоздали. Небольшая пауза.
Гильденстерн – Опоздали – куда?
Розенкранц – Откуда я знаю? Мы же еще не там.
Гильденстерн – Тогда что мы делаем тут, спрашиваю я себя.
Розенкранц – В самом деле.
Гильденстерн – Я думаю, надо двигаться.
Розенкранц – Несомненно.
Гильденстерн – Правильно, лучше двигаться.
Розенкранц (с воодушевлением). – Точно! (Пауза.) Куда?
Гильденстерн – Вперед.
Розенкранц (идя вперед, к рампе). – А. (Нерешительно.) В какую сторону? (Он оборачивается.) С какой стороны мы пришли?
Гильденстерн – Стоп, давай все по порядку... Пробуждение. Какой-то тип барабанит в ставни. Какой-то рассвет, нас окликают по имени. Письмо, приказ... Новый рекорд в орлянку. Никто не встречает... Мы покинуты... Чтоб самим выбрать путь... И есть какое-то направление... Надо подумать.
Розенкранц (встревоженно, прислушивается). – Слушай... Слушай...
Гильденстерн – Ну?
Розенкранц – Я слышу – кажется, я слышал – это музыка. Гильденстерн встает.
Гильденстерн – Где?
Розенкранц – Словно оркестр. (Озирается и смущенно улыбается.) Звучало словно оркестр. Барабаны.
Гильденстерн – Ну и что?
Розенкранц (успокаиваясь). – Наверно, почудилось.
Гильденстерн – «Красное, синее и зеленое – реально. Желтое – мистика». Общее место. Плюнь и забудь.
Розенкранц (на краю сцены). – Может – гром. Как барабаны... К концу нижеследующего монолога действительно становятся слышны звуки оркестра.
Гильденстерн – Человек, прерывающий свое путешествие из одного места в другое в третьем месте, лишённом названия, отличительных признаков, населения и вообще значения, видит единорога, который пересекает его тропинку и исчезает в лесу. Это поразительно уже само по себе; но известны случаи еще более таинственных встреч – и – уж во всяком случае, есть масса способов объяснить это просто как фантазию. Но – «Господи, – восклицает вдруг человек, оказавшийся рядом, – я, кажется, сплю, потому что я видел единорога». Что сообщает происходящему уже довольно тревожный оттенок. Третий же свидетель уже не просто усиливает тревогу – он как бы расширяет реальность происходящего, растягивает ее, делает ее тоньше; а четвертый свидетель – еще тоньше, и чем больше свидетелей, тем скорей это становится столь же тонким, как реальность, или тем, что называется общественным мнением... «Смотрите! Смотрите! – восклицает толпа. – Лошадь со стрелой во лбу! Какой-то охотник принял ее за оленя».
Розенкранц (возбужденно). – Я убежден, что это оркестр.
Гильденстерн (устало). – А он убежден, что это оркестр.
Розенкранц – Идут!
Гильденстерн (в последнюю минуту перед появлением новых персонажей, грустно). – Жалко, что не единорог. Было бы лучше, если б единороги.
Появляются актеры в количестве шести человек, включая мальчика Альфреда; двое толкают и катят перед собой тележку, полную костюмов и других принадлежностей; с ними – барабанщик, трубач, флейтист. Глава группы – 1-й актер – без инструмента. Он первым замечает Розенкранца и Гильденстерна и поднимает руку.
Актер – Сто-ой!
Труппа поворачивается и останавливается.
(Радостно.) Публика!
Розенкранц и Гильденстерн приподнимаются.
– Не двигайтесь!
Они садятся. Он любовно их разглядывает.
– Превосходно. Чудно! Хорошо, что мы подвернулись.
Розенкранц – Для кого? Для нас?
Актер – Будем надеяться, что так. Однако – встретить двух джентльменов на дороге – впрочем, нельзя же их встретить вне дороги.
Розенкранц – То есть?
Актер – Во всяком случае, мы встретились, и как раз вовремя
Розенкранц – В каком смысле?
Актер – Видите ли, мы, так сказать, ржавели, и вы столкнулись с нами в момент нашего – э-э-э-э – упадка. Завтра об эту же пору мы бы уже начисто забыли все, что умели. Мысль, не правда ли? (Щедро смеется.) Пришлось бы вернуться к тому, с чего начали, – к импровизации.
Розенкранц – Бродячие акробаты, так, что ли?
Актер – Можно и покувыркаться, ежели это вам по вкусу; а поскольку времена таковы... Во всяком случае, за несколько звонких монет можем выдать вам полный набор леденящих кровь сюжетов, героев и трупов – в рифму и так – преимущественно перепетое с итальянского – и вообще – чего не сделаешь за пару звонких – даже в одной монете и то музыка.
Все актеры буквально расцветают и кланяются.
– Трагики, к вашим услугам.
Розенкранц и Гильденстерн встают.
Розенкранц – Мое имя Гильденстерн, а это – Розенкранц.
Гильденстерн делает ему замечание.
(Без смущения.) Виноват, его имя Гильденстерн, а Розенкранц – это я.
Актер – Очень приятно. Конечно, мы играли и перед большей аудиторией, но ведь и качество тоже кой-чего стоит. Я вас сразу признал...
Розенкранц – И кто же мы?
Актер – ...как собратьев по искусству.
Розенкранц – Интересно,
Гильденстерн (раздраженный этой болтовней) – Слушай, ты помнишь то, что первое сегодня случилось?
Розенкранц – Я проснулся, я полагаю. (Возбужденно.) Постой – вспомнил – тот человек, ну, иностранец – он разбудил нас!
Гильденстерн – Посланец. (Расслабляется и садится.)
Розенкранц – Ага, точно – предрассветный сумрак – и этот человек, стоящий в седле, – колотит в ставни – жуткий шум – в чем дело – откройте – и потом он назвал нас по имени – помнишь? Это он нас разбудил.
Гильденстерн – Да.
Розенкранц – За нами послали.
Гильденстерн – Да.
Розенкранц – Поэтому мы здесь. (Он оглядывается, лицо выражает сомнение; поясняющим тоном.) Мы путешествуем.
Гильденстерн – Точно.
Розенкранц (нервно). – Это было что-то срочное, а? Высочайшая воля – дескать, таков приказ, никаких расспросов – свет в конюшне – седло, ноги в руки – и копыта тоже – и проводники чуть не свернули себе шею – жуткая скачка – но мы исполняли наш долг. Ужасно, если мы опоздали. Небольшая пауза.
Гильденстерн – Опоздали – куда?
Розенкранц – Откуда я знаю? Мы же еще не там.
Гильденстерн – Тогда что мы делаем тут, спрашиваю я себя.
Розенкранц – В самом деле.
Гильденстерн – Я думаю, надо двигаться.
Розенкранц – Несомненно.
Гильденстерн – Правильно, лучше двигаться.
Розенкранц (с воодушевлением). – Точно! (Пауза.) Куда?
Гильденстерн – Вперед.
Розенкранц (идя вперед, к рампе). – А. (Нерешительно.) В какую сторону? (Он оборачивается.) С какой стороны мы пришли?
Гильденстерн – Стоп, давай все по порядку... Пробуждение. Какой-то тип барабанит в ставни. Какой-то рассвет, нас окликают по имени. Письмо, приказ... Новый рекорд в орлянку. Никто не встречает... Мы покинуты... Чтоб самим выбрать путь... И есть какое-то направление... Надо подумать.
Розенкранц (встревоженно, прислушивается). – Слушай... Слушай...
Гильденстерн – Ну?
Розенкранц – Я слышу – кажется, я слышал – это музыка. Гильденстерн встает.
Гильденстерн – Где?
Розенкранц – Словно оркестр. (Озирается и смущенно улыбается.) Звучало словно оркестр. Барабаны.
Гильденстерн – Ну и что?
Розенкранц (успокаиваясь). – Наверно, почудилось.
Гильденстерн – «Красное, синее и зеленое – реально. Желтое – мистика». Общее место. Плюнь и забудь.
Розенкранц (на краю сцены). – Может – гром. Как барабаны... К концу нижеследующего монолога действительно становятся слышны звуки оркестра.
Гильденстерн – Человек, прерывающий свое путешествие из одного места в другое в третьем месте, лишённом названия, отличительных признаков, населения и вообще значения, видит единорога, который пересекает его тропинку и исчезает в лесу. Это поразительно уже само по себе; но известны случаи еще более таинственных встреч – и – уж во всяком случае, есть масса способов объяснить это просто как фантазию. Но – «Господи, – восклицает вдруг человек, оказавшийся рядом, – я, кажется, сплю, потому что я видел единорога». Что сообщает происходящему уже довольно тревожный оттенок. Третий же свидетель уже не просто усиливает тревогу – он как бы расширяет реальность происходящего, растягивает ее, делает ее тоньше; а четвертый свидетель – еще тоньше, и чем больше свидетелей, тем скорей это становится столь же тонким, как реальность, или тем, что называется общественным мнением... «Смотрите! Смотрите! – восклицает толпа. – Лошадь со стрелой во лбу! Какой-то охотник принял ее за оленя».
Розенкранц (возбужденно). – Я убежден, что это оркестр.
Гильденстерн (устало). – А он убежден, что это оркестр.
Розенкранц – Идут!
Гильденстерн (в последнюю минуту перед появлением новых персонажей, грустно). – Жалко, что не единорог. Было бы лучше, если б единороги.
Появляются актеры в количестве шести человек, включая мальчика Альфреда; двое толкают и катят перед собой тележку, полную костюмов и других принадлежностей; с ними – барабанщик, трубач, флейтист. Глава группы – 1-й актер – без инструмента. Он первым замечает Розенкранца и Гильденстерна и поднимает руку.
Актер – Сто-ой!
Труппа поворачивается и останавливается.
(Радостно.) Публика!
Розенкранц и Гильденстерн приподнимаются.
– Не двигайтесь!
Они садятся. Он любовно их разглядывает.
– Превосходно. Чудно! Хорошо, что мы подвернулись.
Розенкранц – Для кого? Для нас?
Актер – Будем надеяться, что так. Однако – встретить двух джентльменов на дороге – впрочем, нельзя же их встретить вне дороги.
Розенкранц – То есть?
Актер – Во всяком случае, мы встретились, и как раз вовремя
Розенкранц – В каком смысле?
Актер – Видите ли, мы, так сказать, ржавели, и вы столкнулись с нами в момент нашего – э-э-э-э – упадка. Завтра об эту же пору мы бы уже начисто забыли все, что умели. Мысль, не правда ли? (Щедро смеется.) Пришлось бы вернуться к тому, с чего начали, – к импровизации.
Розенкранц – Бродячие акробаты, так, что ли?
Актер – Можно и покувыркаться, ежели это вам по вкусу; а поскольку времена таковы... Во всяком случае, за несколько звонких монет можем выдать вам полный набор леденящих кровь сюжетов, героев и трупов – в рифму и так – преимущественно перепетое с итальянского – и вообще – чего не сделаешь за пару звонких – даже в одной монете и то музыка.
Все актеры буквально расцветают и кланяются.
– Трагики, к вашим услугам.
Розенкранц и Гильденстерн встают.
Розенкранц – Мое имя Гильденстерн, а это – Розенкранц.
Гильденстерн делает ему замечание.
(Без смущения.) Виноват, его имя Гильденстерн, а Розенкранц – это я.
Актер – Очень приятно. Конечно, мы играли и перед большей аудиторией, но ведь и качество тоже кой-чего стоит. Я вас сразу признал...
Розенкранц – И кто же мы?
Актер – ...как собратьев по искусству.
Розенкранц – Интересно,
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (26) »