Чуманов Александр Корней, крестьянский сын

Александр Чуманов

КОРНЕЙ, КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН

Родился Корней так давно, что нам с вами и представить такое весьма затруднительно. Он родился задолго до реформы.

Что, и вы тоже до? Да нет, не до денежной реформы 1961 года, а до той великой, случившейся ровно на сто лет раньше, что подвела черту под крепостным правом.

Родился Корней, как и большинство наших с вами далеких предков, в избе-развалюхе под соломенной крышей, коих немало еще и теперь в сердцевине России. Он пришел в мир при свете лучины, без всякого участия акушеров-гинекологов, но при участии повивальной бабки Ефросиньи и с благословения барина Сергея Сергеевича, отставного поручика Кудымского полка.

Как и другие нормальные младенцы всех времен и народов, маленький Корней возвестил о своем пришествии на свет божий душераздирающим криком на границе ультразвука, чем необычайно изумил народившегося неделей раньше темно-коричневого телка, обитавшего тут же рядом, на желтой скрипучей соломке. А больше никого не изумил. Телок привстал на слабеньких еще ножках и покосился на источник беспокойства большим влажным глазом, за что мать младенца Дуняша легонько хлопнула любопытного по добродушной шелковистой мордашке горячей влажной ладонью.

В тот же день Сергей Сергеевич, хозяин грамотный и тароватый, в толстой экономической книге в графе "Приход" зафиксировал Корнея в качестве естественной прибыли. А в церковную книгу мальца записали только через неделю, видя, что он чувствует себя хорошо, мамкину огромную грудь терзает азартно и по-хозяйски, а стало быть, умирать безымянным нехристем не собирается. Собственно, тогда только он и заделался Корнеем. Ну а в бумагах Сергея Сергеевича имени и не требовалось. Там просто значилось: "Младенец мужеского полка". И все.

Весной в честь пришедшего в мир очередного раба божьего отец Корнея посадил за гумном маленький дубок. И пошла жизнь от лета к лету, от урожая к урожаю. С пяти лет Корнея определили пасти барских гусей. Ну, а что вы хотите, крепостничество - это крепостничество, время подневольное и бесправное. Спасибо барину Сергею Сергеевичу, человеку просвещенному и настроенному либерально, он не только эксплуатировал крепостных, но и самолично учил крестьянских детей грамоте. Он и Корнея выучил многому, дал отличное для крестьянского сына образование, приохотил к чтению.

Так что к девяти годам Корней бегло читал, писал красивым витиеватым почерком, считал изрядно. А уж крестьянскому делу и разным, говоря по-сегодняшнему, смежным профессиям обучился от отца да от других мужиков.

В общем, к двадцати годам Корней женился и стал справным по всем статьям крестьянином. Ничего у него из рук не выпадало, и кузнец был отменный, и плотник, печи клал мастерски. Хлеборобство - само собой.

А вот деток у них с бабой не было. Спервоначалу народился один, неживой, и больше никак, хоть что делай. Все испробовали, даже Сергей Сергеевич Корнееву бабу в город возил к лекарю. Только зря барские денежки пропали.

Вот и рассуди, время-то какое было, ни тебе радиации, ни загазованности, ни канцерогенов, да и вообще окружающая среда была еще чистой, как нецелованная девка. Так что только и оставалось на судьбу грешить да на господа бога уповать. И уповали Корней с бабой на пару, да, знать, господь их не услыхал. Текучка, поди, заедала, сердешного.

Ну, ладно. Шло время. Корней в имении числился мужиком незаменимым и покладистым, а потому всякие горести, связанные с мрачной эпохой крепостничества, обходили его стороной. Даже и солдатчина миновала, хотя кому, казалось бы, и класть свой живот за веру, царя и отечество, как не ему, бездетному. Но Корней был нужней на гражданке, по-нашему. Барину, стало быть, нужней, а также и обществу в том смысле, что односельчанам.

Ну, а когда нет у людей деток, они, как правило, начинают вытворять нечто выходящее, как говорится, за пределы общепринятых норм. Так случилось и с Корнеем. Стал он приносить из господского леса всяких попавших в беду зверушек да пташек, скоро об этом прознали в деревне, пошутили, посмеялись заглазно да и начали помогать мужику в его богоугодном увлечении. Услышал о чудачествах Корнея барин Сергей Сергеевич и тоже одобрил. Даже стал помогать мужику кой-какими медикаментами, мазями всякими, кормом для живности. Хотя, конечно, в то время мало кто испытывал умиление при виде всего того, что мы теперь называем словом "природа". Природы тогда было вокруг навалом, и она то и дело изрядно досаждала людям своим изобилием.

В общем, постепенно собрались в Корнеевом хозяйстве дикий утенок, волчонок да щуренок, не считая других-прочих божьих тварей, о коих речи не будет, потому что они для нашего повествования интереса не представляют.

Волчонок сидел на цепи и уже умел выть почти как большой, утенок гулял по двору и кушал по мере надобности распаренные отруби, а также плескался в маленьком прудике, вырытом в огороде работящим Корнеем. В этом же прудике обретался и нарядный щуренок, подкармливаемый малыми желтыми карасиками да жирными дождевыми червяками.

А в те сумеречные годы, как вы отлично понимаете, не было еще разветвленной системы страхования. Во всяком случае, для простых мужиков. Это теперь можно застраховаться от чего угодно. Хоть от внезапной смерти, хоть от несчастного случая, хоть от стихийного бедствия. В том смысле застраховаться, что, как только помрешь, упаси бог, так тебе тут же и страховая денежка. Распишись - и получай сумму прописью.

А у них ничего такого не было. И вот однажды, не ведаю в точности с чего, а лишь могу догадываться, засела в голове у Корнея одна мыслишка. Захотелось ему жизнь свою застраховать в буквальном, первородном смысле этого слова. Вот ведь, варнак, и бога не убоялся. И на рай его хваленый не польстился. Уж больно охота было мужику поглядеть, как она дальше-то пойдет, жизнь наша российская, в какие недосягаемые выси вознесется. Рассудил просто: если, значит, бог окажется супротив дерзкой задумки, так он на это и укажет перстом своим. А не укажет - быть посему.

И господь не вмешался, то ли опять текучка одолевала, то ли у самого любознательность верх взяла, интересно стало поглядеть на затею своего верного Корнея. Неведомо.

Взял Корней жизнь свою вечную, а любой человек вечен, пока не преставился, положил ее на наковаленку. Да и отковал из нее тонкую блестящую иглу. И было это самое главное и трудное. Дальше пошло легче. Дальше сделал сундук дубовый с уголками железными и секретным музыкальным замком.

Потом Корней закатал свою жизнь - иголку в распаренные отруби, утку накормил, утка, поевши, отправилась в воде порезвиться. А щуренок,