объятиях, чувствуя его тепло и нежность. Возможно, со временем Арман привыкнет к ней, и между ними установятся добрые дружественные отношения. А любовь… Ее заменит привязанность. В конце концов, много ли она встречала семейных пар, где супруги любят друг друга?

– Ты не спишь, дорогая?

Порывисто обернувшись, Элиза чуть не столкнулась с мужем. Она так увлеклась своими мыслями, что даже не заметила, как он вошел. Смущенно улыбнувшись, Элиза нерешительно потянулась к Арману, и он тут же заключил ее в объятия, целуя с такой безграничной нежностью, что у нее гулко забилось сердце. Всхлипнув от нахлынувших чувств, она обняла Армана за шею и прижалась лицом к его груди. Какое-то время они неподвижно стояли, не разжимая объятий, лишь чувствуя, как сильно стучат их сердца.

– Я не хотела ложиться, пока ты не вернешься, – проговорила Элиза, неохотно отпуская его. – Мы ведь собирались поговорить.

– Да. – Арман на мгновение замялся, глядя в сторону и прочищая горло. – Нам действительно нужно кое о чем поговорить. Ты хорошо сделала, что решила дождаться меня.

«Самое время, чтобы расставить все точки над «i», – подумала Элиза. Но вместо того чтобы сразу признаться Арману в своих чувствах, она с наигранным интересом спросила:

– Как там мерзавец де Грамон? Ты серьезно ранил его? Он жив?

– С этим негодяем все в порядке, – подхватил Арман, малодушно обрадовавшись отсрочке. – Доктор сказал, что он скоро поправится. Однако вряд ли ему придется долго радоваться жизни. Преступления де Грамона перед Францией так велики, что можно ожидать самого сурового приговора.

– Почему же тогда его отпустили в прошлый раз?

– Его не отпускали из тюрьмы Сен-Лазар. Он сбежал. – В глазах Армана вдруг отразилось сильное замешательство, и Элиза с удивлением заметила, что он начинает краснеть. – Любовь моя, ради всего святого, прости, что я не поверил тебе, когда ты рассказала мне о вашей встрече! – с мольбой проговорил он, целуя ее ладони. – Я поступил, как легкомысленный глупец. Мне нужно было немедленно рассказать обо всем полиции. Возможно, тогда де Грамона выследили бы еще в Эрфурте, и тебе не пришлось бы пережить сегодняшнего кошмара.

Глубоко вздохнув, Элиза ласково улыбнулась мужу и примирительно коснулась его щеки.

– Что теперь говорить об этом! Слава богу, все закончилось хорошо. Как ты отыскал меня в особняке де Конфлана?

– Я не сомневался, что мерзавец знает, что ты отправилась на маскарад, и станет искать тебя там. Должно быть, он следил за нашим домом и видел, как ты уезжала. Он ведь считал, что Жанетта – его дочь. – Голос Лаваля сорвался от волнения. – И наверняка собирался выкрасть малышку. Но когда он увидел ее, то был так ошеломлен, что растерялся. Это и спасло нас всех. Господи, да я бы разорвал его на части, если бы он хоть пальцем коснулся нашей дочери! Но в те минуты я больше испугался за тебя. Я чуть не сошел с ума, когда не нашел тебя в бальной зале! Но потом кто-то из твоих кавалеров сказал мне, что видел, как ты направилась в сторону зимнего сада.

Из горла Армана вырвался судорожный вздох, и его небесные глаза наполнились такой болью, что у Элизы сжалось сердце.

– Любовь моя, умоляю, скажи мне честно: де Грамон не успел причинить тебе вреда? Я до сих пор терзаюсь сомнениями, не напрасно ли оставил ему жизнь. Может, нужно было сразу прикончить мерзавца?

– Нет, нет, – поспешно проговорила Элиза, – не стоило брать греха на душу из-за этого жалкого подонка! Слава богу, он ведь так и не смог изнасиловать меня, хотя и пытался это сделать. Но самым ужасным было то, что он грозился отнять у меня Жанетту. Я не знала, что мне делать.

Содрогнувшись от ужасного воспоминания, Элиза закрыла лицо руками, и Арман снова крепко прижал ее к себе и успокаивающе погладил по спине.

– Прости меня за то, что я не смог уберечь тебя от этого, – прошептал он, зарывшись лицом в водопад ее распущенных волос. – И за многое другое. Я так отвратительно вел себя все это время. Все эти недели ты была несчастна по моей вине. Но, клянусь тебе, мой обожаемый ангел, я сумею залечить твои раны! Дай мне только немного времени.

Его голос, полный нежности и раскаяния, заставил Элизу отбросить последние колебания. Чуть отстранившись, она твердо посмотрела Арману в глаза и сказала:

– Пожалуйста, милый, будь ко мне добр и люби меня хоть немного. Потому что я сама люблю тебя так сильно, что больше не могу выносить твоей холодности.

Его глаза вспыхнули изумлением, а вслед за тем наполнились такой безудержной радостью, что Элиза не выдержала и нервно рассмеялась, вспыхнув, словно сухая травинка от огня.

– Что? Что ты сейчас сказала?! – срывающимся голосом пробормотал Арман, легонько встряхивая ее за плечи. – Ты любишь меня?! Я не верю своим ушам! Когда ты поняла это? Ради бога, дорогая, не скрывай от меня ничего, ты не представляешь, как это для меня важно.

Покачав головой, Элиза с мягким упреком взглянула на мужа.

– Боже мой, Арман, неужели ты так ни о чем и не догадывался? Я безумно влюбилась в тебя еще во время нашей первой встречи, а потом, когда мы снова встретились в Варшаве, поняла, что просто не могу без тебя жить. Но моя дворянская спесь – да, да – именно спесь! – помешала мне честно признаться в этом самой себе. Наверное, я смогла бы преодолеть свои предрассудки, если бы мы вместе поехали в Париж, и я познакомилась бы с Наполеоном и его двором. Но я узнала, что ты женат… И от этого чудовищного известия у меня помутился рассудок. Мне было так больно! Поэтому я и наговорила тебе столько жестоких слов, которые ты до сих пор не можешь мне простить. И из-за которых ты навсегда разлюбил меня.

Отвернувшись от Армана, Элиза закрыла лицо руками и судорожно разрыдалась. Усадив жену к себе на колени, Лаваль терпеливо ждал, пока она выплачется, а сам бережно ласкал ее волосы и дрожащие плечи. Когда Элиза вновь подняла к нему лицо, то утонула в его бездонных глазах, наполненных безграничной нежностью. Коснувшись губами соленых ресниц Элизы, Арман ласково улыбнулся и сказал:

– Если бы ты рассказала мне об этом еще в Эрфурте, скольких проблем мы могли бы избежать! Но я так и не сумел добиться правды от моей прекрасной гордячки.

– Как я могла признаться тебе в своей любви? – с горечью ответила она. – Ты ведь был влюблен в Жюли де Суланж и собирался на ней жениться!

– Это не так, Элиза, – возразил Арман, поморщившись, словно от боли, – я никогда не любил Жюли, я всегда любил только тебя. Но я не хотел жениться на женщине, которой, как мне казалось тогда, был совершенно безразличен. И ты даже не представляешь, как я обрадовался, когда узнал про Жанетту. Признаться, в тот момент мне было совершенно все равно, от меня