- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (7) »
натура!
За окном дожди грибные Утром, вечером и днём, Если б не жил я в России, Я бы тоже стал дождём…
А.Житинский
Круглосуточно в Сибири Снег валит, как в кинозал. Если б не жил я в квартире, Я бы тоже снегом стал.
Я летел бы, белый-белый, Над родимою страной, Из меня снежок бы сделал Постовой на мостовой,
Мужичок слепил бы бабу, Что не пилит и не бьёт… Я б весною с крыши капал Обормотам прямо в рот.
А пока лечу стихами: Жизнь не жизнь, а стихопад. Хорошо, что я не камень - Людям вреден камнепад.
Голосами, как лес, заселён… …может быть, это мозг воспалён …Это совесть зовёт будоража - Галя, Люда, Варвара, Наташа … …Не хочу пробавляться стишком, разливая елей и скучищу, лучше детским зубным порошком пару тапочек белых начищу…
В.Костров
Выйду в поле – и там голоса: Евтихея, Маланья, Параша, Галя, Люда, Варвара, Наташа… Обо всех нужно что-то писать. Может быть, это мозг воспалён, То есть я, извиняюсь, с приветом,- Вдруг всплывает средь наших имён Имя чуждое нам – Генриетта. Но о ней я писать не хочу, Не велит мне гражданская совесть: Если я о Прасковье молчу, То о Генре не побеспокоюсь. Имена, имена, имена… Бабы совесть мою будоражат. Ты прости мне молчание, Глаша, Как простил коллектив и жена… Не хочу пробавляться стишком, А поэмы – елей и скучища. Лучше в кухне картошку почищу И в пюре разобью молотком.
О Грузия, – нам слезы вытирая ты – русской музы колыбель вторая. О Грузии забыв неосторожно, в России быть поэтом невозможно. Е. Евтушенко
Между городом "Да" и городом "Нет" Ходит поезд… Хочу взять на поезд билет. Ведь на поезде том сквозь миры и века Едут мэтры, бессмертные наверняка.
Лезу к кассе. Дымит перегаром толпа - Стало быть, рукотворною будет тропа. Сладу голос истошный, похоже, что женский: "Как же я? Мы с тобою дружили ведь, Женька!" Дружба дружбой… Пора понимать это, крошка, Утешайся моею ольховой серёжкой. И в аду, и в раю, наяву и во сне Думай, помни, страдай и пиши обо мне. А пока не мешай. Чью-то песню угробив, Возле кассы уже ошавается Роберт, Слышу – ямбом картавым отчаянно шпарит, Будто здесь он стоит за какого-то парня. Чую – этот пробьётся, чудес не бывает, Ведь не зря он везде и всегда успевает. Да и этот – грузин обрусевший, Андрей - Обучает какую-то женщину: "Бей! Бей их, милая, бей! По мордасам! – кричит, - Это всё не поэты, а сплошь рифмачи! Мне Борис Леонидыч место занял в купе! А я должен торчать в этой гнусной толпе?! Бей их, женщина, бей! Под церквей благовест - На Руси есть поэты, пока женщины есть!" Да… И этот пролезет, пробьётся, взойдёт, Он с Ахматовой вместе встречая Новый год… Слышен цокот копыт – на коне по толпе Гордо едет Расул, как по горной тропе. "Два билета, – кричит, – Для коня и меня, У меня в этом поезде едет родня! Да не скажет никто, что я горец плохой: Переводчиков всех забираю с собой. Но, поскольку я чту аксакалов закон - Им билеты, пожалуйста, в общий вагон." Гей, славяне! – подумал я, – Чёрт побери!. Ведь от кассы меня оттесняют к двери. Да неужто я буду топтаться у стенки, Как какой-то Самойлов, Горбовский, Ваншенкин? Зря я что ли корпел да из коей вон лез, Чтоб создать на века свою Братскую ГЭС?! Да неужто моё вдохновенное слово Вдохновило на подвиг лишь А.Иванова?…
Кстати, вот он и сам, не один – полтора, Всех кусает подряд, нетерпеньем горя. Александром Вторым рвётся он на престол, На Матюшкина-Герке особенно зол: Мало, что Александр и фамилией вышел, Он ещё и пародии здорово пишет. И добавлю ещё, справедливости ради: Как и все Александры, живёт в Ленинграде.
Но в сторону шутки, н снежесть, и свежность, Я нежен, когда не мешает те нежность. Сегодня сегодняшность – главный закон, И выбор один: или я, и ли он - Какой-нибудь щустрый пострел-рифмоплёт, Который в толкучке меня обойдёт… Я жму на педали, ногами творю, И с классиком всяким на ты говорю. И вот я у цели! Кассиру кричу: "Скорее билет мне! Шедевром плачу!" Кассир мне ответил, величье храня: "Шедевры не деньги – их стыдно менять. Народом Высоцкому выдан билет, А ты пока жив, так живи, как поэт." Потом, усмехнувшись, сказал: "Не спеши! А лучшую строчку душой напиши." Смотрю свысока на его словеса: Билеты налево – и песенка вся. Я вижу насквозь этот гнусный народ: Ух если не сразу – помногу берёт…
Я достаю из кармана "Самтрест" - Он место находит всегда, где нет мест. Кассир улыбнулся, билет оторвал И вслед поцелуй мне воздушный послал.
То-то же!.. Эй, голытьба, р-разойдися! Гляжу на билет, а билет на Тбилиси…
О, как меня встречали на вокзале! За руки брали и за ноги брали, "Да здравствует?" по-своему кричали И памятник поставить обещали. (Ведь за последних два десятка лет В России я – единственный Поэт.) О, генацвале, где ж вы раньше были? От ваших криков вырастают крылья! Пошлите, боги, мудрому кассиру Бутылку водки и кусочек сыру…
В Тбилиси есть особенная прелесть: Работу здесь всегда находит челюсть, Здесь для талантов все пути открыты, Здесь овцы сладки и поэты сыты. Здесь захожу я, как в библиотеку, В Самтрестовскую винотеку, Где мудро человеческие мысли Хранят в бутылках, чтобы не прокисли: В стекле, под плесенью, залиты сургучом… Когда-нибудь узнают – кто почём… Мне каждая из тысячи бутылок Напоминает чей-нибудь затылок: Как ни верти вместилище винца - Без этикетки нет на нём лица.
В Тбилиси есть особенная прелесть, Московская пред ней бледнеет прежнесть. Вот, например, скажу я: "Трынди-брынди…" * И в вечность погружаюсь на Мтацминде. Мтацминда вырастает над Парнасом, И Феб идёт послушно в свинопасы. А я, как демон, возношусь над миром Его надеждой, радостью, кумиром.
Сияет солнце лысиною божьей, И с высоты я вижу – мне всё можно! (Уж если я за что себе и нравлюсь, Так ни за что другое, а за наглость,) Галактиона подзываю знаком: А ну скачи за Борей Пастернаком, И по дороге Пушкина Сашулю Ко мне зови, и мы распишем пулю…
Сидим, играем, козырями бубны, Вдруг слышим – кто-то бьёт усердно в бубен, И голос очень жалостно срывает, Кричит, сердешный, даже подвывает: «Я подкидыш твой, я подкидыш! Что ты, Грузия, мне подкинешь? Все мя
СТИХОПАД
За окном дожди грибные Утром, вечером и днём, Если б не жил я в России, Я бы тоже стал дождём…
А.Житинский
Круглосуточно в Сибири Снег валит, как в кинозал. Если б не жил я в квартире, Я бы тоже снегом стал.
Я летел бы, белый-белый, Над родимою страной, Из меня снежок бы сделал Постовой на мостовой,
Мужичок слепил бы бабу, Что не пилит и не бьёт… Я б весною с крыши капал Обормотам прямо в рот.
А пока лечу стихами: Жизнь не жизнь, а стихопад. Хорошо, что я не камень - Людям вреден камнепад.
Ау! Бабы!
Голосами, как лес, заселён… …может быть, это мозг воспалён …Это совесть зовёт будоража - Галя, Люда, Варвара, Наташа … …Не хочу пробавляться стишком, разливая елей и скучищу, лучше детским зубным порошком пару тапочек белых начищу…
В.Костров
Выйду в поле – и там голоса: Евтихея, Маланья, Параша, Галя, Люда, Варвара, Наташа… Обо всех нужно что-то писать. Может быть, это мозг воспалён, То есть я, извиняюсь, с приветом,- Вдруг всплывает средь наших имён Имя чуждое нам – Генриетта. Но о ней я писать не хочу, Не велит мне гражданская совесть: Если я о Прасковье молчу, То о Генре не побеспокоюсь. Имена, имена, имена… Бабы совесть мою будоражат. Ты прости мне молчание, Глаша, Как простил коллектив и жена… Не хочу пробавляться стишком, А поэмы – елей и скучища. Лучше в кухне картошку почищу И в пюре разобью молотком.
ВТОРАЯ КОЛЫБЕЛЬ
(поэма-эпиграмма)
по мотивам "Стихов о Грузии" Е.Евтушенко и истории "Андрей Полисадов" А.Вознесенского.
О Грузия, – нам слезы вытирая ты – русской музы колыбель вторая. О Грузии забыв неосторожно, в России быть поэтом невозможно. Е. Евтушенко
Глава I. БИЛЕТ.
Между городом "Да" и городом "Нет" Ходит поезд… Хочу взять на поезд билет. Ведь на поезде том сквозь миры и века Едут мэтры, бессмертные наверняка.
Лезу к кассе. Дымит перегаром толпа - Стало быть, рукотворною будет тропа. Сладу голос истошный, похоже, что женский: "Как же я? Мы с тобою дружили ведь, Женька!" Дружба дружбой… Пора понимать это, крошка, Утешайся моею ольховой серёжкой. И в аду, и в раю, наяву и во сне Думай, помни, страдай и пиши обо мне. А пока не мешай. Чью-то песню угробив, Возле кассы уже ошавается Роберт, Слышу – ямбом картавым отчаянно шпарит, Будто здесь он стоит за какого-то парня. Чую – этот пробьётся, чудес не бывает, Ведь не зря он везде и всегда успевает. Да и этот – грузин обрусевший, Андрей - Обучает какую-то женщину: "Бей! Бей их, милая, бей! По мордасам! – кричит, - Это всё не поэты, а сплошь рифмачи! Мне Борис Леонидыч место занял в купе! А я должен торчать в этой гнусной толпе?! Бей их, женщина, бей! Под церквей благовест - На Руси есть поэты, пока женщины есть!" Да… И этот пролезет, пробьётся, взойдёт, Он с Ахматовой вместе встречая Новый год… Слышен цокот копыт – на коне по толпе Гордо едет Расул, как по горной тропе. "Два билета, – кричит, – Для коня и меня, У меня в этом поезде едет родня! Да не скажет никто, что я горец плохой: Переводчиков всех забираю с собой. Но, поскольку я чту аксакалов закон - Им билеты, пожалуйста, в общий вагон." Гей, славяне! – подумал я, – Чёрт побери!. Ведь от кассы меня оттесняют к двери. Да неужто я буду топтаться у стенки, Как какой-то Самойлов, Горбовский, Ваншенкин? Зря я что ли корпел да из коей вон лез, Чтоб создать на века свою Братскую ГЭС?! Да неужто моё вдохновенное слово Вдохновило на подвиг лишь А.Иванова?…
Кстати, вот он и сам, не один – полтора, Всех кусает подряд, нетерпеньем горя. Александром Вторым рвётся он на престол, На Матюшкина-Герке особенно зол: Мало, что Александр и фамилией вышел, Он ещё и пародии здорово пишет. И добавлю ещё, справедливости ради: Как и все Александры, живёт в Ленинграде.
Но в сторону шутки, н снежесть, и свежность, Я нежен, когда не мешает те нежность. Сегодня сегодняшность – главный закон, И выбор один: или я, и ли он - Какой-нибудь щустрый пострел-рифмоплёт, Который в толкучке меня обойдёт… Я жму на педали, ногами творю, И с классиком всяким на ты говорю. И вот я у цели! Кассиру кричу: "Скорее билет мне! Шедевром плачу!" Кассир мне ответил, величье храня: "Шедевры не деньги – их стыдно менять. Народом Высоцкому выдан билет, А ты пока жив, так живи, как поэт." Потом, усмехнувшись, сказал: "Не спеши! А лучшую строчку душой напиши." Смотрю свысока на его словеса: Билеты налево – и песенка вся. Я вижу насквозь этот гнусный народ: Ух если не сразу – помногу берёт…
Я достаю из кармана "Самтрест" - Он место находит всегда, где нет мест. Кассир улыбнулся, билет оторвал И вслед поцелуй мне воздушный послал.
То-то же!.. Эй, голытьба, р-разойдися! Гляжу на билет, а билет на Тбилиси…
Глава 2. В КОЛЫБЕЛИ
О, как меня встречали на вокзале! За руки брали и за ноги брали, "Да здравствует?" по-своему кричали И памятник поставить обещали. (Ведь за последних два десятка лет В России я – единственный Поэт.) О, генацвале, где ж вы раньше были? От ваших криков вырастают крылья! Пошлите, боги, мудрому кассиру Бутылку водки и кусочек сыру…
В Тбилиси есть особенная прелесть: Работу здесь всегда находит челюсть, Здесь для талантов все пути открыты, Здесь овцы сладки и поэты сыты. Здесь захожу я, как в библиотеку, В Самтрестовскую винотеку, Где мудро человеческие мысли Хранят в бутылках, чтобы не прокисли: В стекле, под плесенью, залиты сургучом… Когда-нибудь узнают – кто почём… Мне каждая из тысячи бутылок Напоминает чей-нибудь затылок: Как ни верти вместилище винца - Без этикетки нет на нём лица.
В Тбилиси есть особенная прелесть, Московская пред ней бледнеет прежнесть. Вот, например, скажу я: "Трынди-брынди…" * И в вечность погружаюсь на Мтацминде. Мтацминда вырастает над Парнасом, И Феб идёт послушно в свинопасы. А я, как демон, возношусь над миром Его надеждой, радостью, кумиром.
Сияет солнце лысиною божьей, И с высоты я вижу – мне всё можно! (Уж если я за что себе и нравлюсь, Так ни за что другое, а за наглость,) Галактиона подзываю знаком: А ну скачи за Борей Пастернаком, И по дороге Пушкина Сашулю Ко мне зови, и мы распишем пулю…
Сидим, играем, козырями бубны, Вдруг слышим – кто-то бьёт усердно в бубен, И голос очень жалостно срывает, Кричит, сердешный, даже подвывает: «Я подкидыш твой, я подкидыш! Что ты, Грузия, мне подкинешь? Все мя
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (7) »