- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (44) »
известны и популярны все послевоенные книги Софьи Могилевской, в том числе и те ее произведения, которые входят в этот сборник.
Каждая книга — особое событие в жизни писателя. Хорошая книга — сверхособое событие, поскольку она приносит радость и читателям.
А эта книга к тому же еще и юбилейная.
Сергей Баруздин
Сергей Баруздин
КРЕПОСТНЫЕ КОРОЛЕВНЫ Повесть
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ДУНЬКА И ДУНЕЧКА
Глава первая В господском саду
Дунька стояла на краю канавы и смотрела на господский сад. Сад этот, зеленый, тенистый, был недоступен и заманчив. Поодаль за деревьями, чуть на взгорье, белел дом. Там жили Дунькины господа. О них Дунька много чего слышала, а видеть не приходилось. Еще дальше, тоже на взгорье, сияя голубыми маковками, возвышалась церковь. А тут же, за канавой, рядами росли кусты, щедро осыпанные малиной. Дуньке лишь недавно сровнялось семь лет. Жила она в деревне, которая отсюда еле виднелась в низине у самой реки. Деревня называлась Белехово и принадлежала тем господам, в сад которых глядела Дунька. Господам принадлежала не только деревня, но все, кто жили в этой деревне. Значит и сама Дунька. И отец ее Игнат. И мать Анисья. И оба братца — пятилетний Демка и меньшой, недавно родившийся Андрюха. И Дунькина старая бабка, которая все больше на печи полеживала, и она тоже была господской. А сейчас маленькая Дунька стояла на самом краю глубокой канавы, отделяющей господский сад от леса, и прикидывала: шибко ли ее отлупит мать, если она все-таки перепрыгнет канаву и всласть наестся господской малины? «Отстегаю кнутом, если нос сунешь…» — грозился отец. «Не смей туда ходить!..» — сколько раз твердила ей мать про запретный сад. Но малиновые кусты, все в ягодах, были красны-краснешеньки и гак манили, что утерпеть не было сил. И Дунькины маленькие ноги, босые, все в царапинах, нетерпеливо топтались у края канавы, а Дунькины глаза, уже метнувшись через канаву, жадно шныряли, высматривая на кустах гроздья крупных ягод. Да в лесу разве такие? И Дунька наконец решилась. Подхватив подол сарафанчика из синей крашенины, она отступила на шаг, чтобы половчее прыгнуть. И — эх, была не была! — чего еще долго раздумывать… Но она не прыгнула. На той стороне канавы листья ближнего к ней куста орешника вдруг зашелестели, шевельнулись, и из них вышла девочка. — Ой!.. — вскрикнула Дунька и от неожиданности чуть не повалилась на траву. Девочка была беленькая, кудрявая, в платье уж таком розовом, ну будто бы как заря летним утром. Кивнув в ту сторону, где за деревьями виднелся господский дом, она быстрым шепотом спросила у Дуньки: — Ее-то не видно? — Кого? — тоже шепотом спросила Дунька. — Да няньки же! Ниловны! Я от нее убежала. Дунька с опаской глянула в сторону господского дома. — Никого там. Ни душеньки. — Тогда иди сюда. Прыгнешь? — А чего ж… Прыгну. Теперь Дуньке раздумывать нечего. Она отходит назад шагов на пять. Повыше вздергивает длинный, чуть ли не до земли, сарафан, да с разбегу через канаву — скок! И вот она в господском саду! Малина — рядом. Вроде бы сама в рот просится. Но Дуняше теперь не до малины. Стоит и на девочку глаза таращит: бывает же на свете такая красота! На шейке бусинки сверкают, как росинки на солнце. А на ногах ботинки. Сроду таких Дуня не видывала. Неужто господа в таких каждый день ходят? Как с утра обуются, так и ходят? И девочка смотрит на Дуньку. В глазах любопытство. — Тебя как звать? — Дуней, — ответила Дунька. Девочка удивилась: — Дуней? И тебя? — Вестимо, Дуней. А чего ж… — И меня тоже Дуней звать. — Ну-у… — протянула Дуня, тоже удивляясь. — И тебя? Девочка кивнула и стала дальше спрашивать: — Ты откуда? Где живешь? Дунька махнула рукой на реку: — Белехово знаешь? Белеховские мы. — Знаю, — сказала девочка. — Белехово наше. Моего папеньки. Эх, как же она, Дунька, раньше-то не смекнула, что девочка в розовом платье — барышня Евдокия Степановна, баринова дочка! — И ты тоже наша, — продолжала девочка, наморщив узкий лобик. — Ты тоже моего папеньки. Дунька и спорить не стала. А как же? Чья же она? С малолетства знала, что барина Степана Федоровича. А эта красивенькая барышня, так оно и есть, — баринова дочка. Ее, махонькую, как-то видели они в церкви, когда с матерью туда ходили. Еще мать, наклонясь к ней, на ухо прошептала: «Глянь, Дуня, вон баринова дочка. Ишь какая нарядная! С тобою одинаково окрестили. Тоже Евдокией звать. Дунечкой…» Но тогда Дунька на барышню особо смотреть не стала. Не до того ей было. Уж очень красиво в церкви пели. А сейчас оттого ли, что Евдокия Степановна была ростом с нее и года, видно, у них были одинаковые, а может, по чему другому, но только Дуне ничуть не было боязно, что рядом барышня. Наоборот, стало ей привольно и весело. А сама барышня, почудилось, будто бы ей подружка. И, любуясь барышней, камушками, блестевшими на ее шее, Дуня приветливо сказала: — Давай малины поедим. — Давай, — согласилась барышня. Дунька вмиг отыскала глазами самый ягодный куст, снизу доверху облепленный малиной, и крикнула: — Чур, этот мой! Чур, я с него ягоды буду брать. И, подскочив к облюбованному ею кусту, давай с него щипать малину — ив рот, и в рот, и в рот… Ну до чего же сладка! Никогда такой не пробовала. Девочка тоже шагнула к кусту. Положила в рот две-три ягодки, поморщилась. Брезгливо вытерла пальчики о подол платья и отошла прочь. — Ты почему не ешь? — спросила Дунька. А у самой рот полон ягод, еле язык ворочается и весь подбородок в малине. — Не хочу. Невкусные. Дуньку обида взяла за господскую малину. — Невкусные? Да ты что? Очумела? — И ты не ешь, — вдруг сердито сказала девочка. — Не надо, я не велю. Дунька возмутилась: — Почему это—не надо? Надо. Жалко тебе, что ли? Ишь жадная! Буду есть! Буду, буду… Девочка нахмурила светлые бровки. — Вот возьму да папеньке нажалуюсь. — Пуганую нашла… Думаешь, я не могу? Тоже нажалуюсь. Мой батя здоровый! Здоровее всех на деревне. Мой батя коли Захочет… — А мой папенька, если я захочу, прикажет твоего кнутом засечь. Тут уж Дунька не стерпела. Начисто забыв, что перед нею не кто-нибудь, а все-таки господская дочка, она вдруг пострашнее вылупила глаза и завопила истошным голосом: — Аи, ой!.. Волк бежит… Вон, вон… прямо из лесу. Барышня вздрогнула и обернулась. А Дуньке того и надобно было. Торжествуя и- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (44) »