предубеждение. Наряду с другими домами молодой офицер попал также к мистеру Клею, принадлежавшему к духовенству городка, и там нашел свою Арабеллу, с которой отпраздновал свадьбу 13 ноября 1707 года. Г-жа Гаррик, кажется, ничего не принесла в приданое, а жалованья не хватало на соблюдение необходимого декорума. Но молодые люди не унывали: муж был весел, как всегда, а жена отважно вступила в борьбу с булочниками, мясниками и лавочниками. Вскоре затруднения усилились: в городе Личфильде сделалось одним гражданином больше, – а в доме офицера появился маленький Питер, требовавший громко и безапелляционно новых и новых затрат. 1715 год принес с собой чин капитан-лейтенанта и новое добавление семейства в лице дочери Магдалины. Но вот пришло известие о наборе рекрутов, в котором должен был принять участие и мистер Гаррик: его посылали в город Герфорд. Расстояние было порядочным, а пути сообщения не отличались в то время особенным удобством… да и все те приключения, с которыми связаны были тогда рекрутские наборы, не славились особенно спокойным характером. Однако, несмотря на все это, драгунский офицер не нашел возможным расстаться с женой, и миссис Гаррик последовала за ним. Это было тем неудобнее, что она находилась в ожидании нового прибавления семейства. Но, вероятно, жизнь на два дома была для них решительно не по средствам. Впрочем, все обошлось благополучно: мистер Гаррик кое-как довез свою супругу до места назначения и поселился с нею на краю города. Здесь стояла старинная гостиница «Angel Inn», в которой 19 февраля 1716 года благополучно появился на свет третий ребенок капитана. В метрической книге церкви Всех Святых можно и теперь видеть следующую пометку: «Христианин, Дейвид, сын мистера Питера и Арабеллы Гаррик, крещен 28 февраля».

Окончив свои служебные обязанности, капитан возвратился в Личфильд, и жизнь пошла по-старому. За десять следующих лет в детской комнате капитана появилось еще семь маленьких ртов, и, хотя смерть сократила общее число детей на три, в результате все-таки составилась громадная семья, которая требовала больших расходов. А пребывание в драгунском полку само по себе стоило дорого, так что мистер Гаррик начал подумывать о перемене своего положения. Между тем дети подрастали, и семейный совет решил наконец отправить в начальную школу маленького Дейвида: шалун был весь в отца и его нужно было приучить немножко к дисциплине. В конце теперешней улицы Св. Джона полтораста лет тому назад стояло длинное низкое здание, в котором жил мистер Гентер, «свирепый малый», как называл его впоследствии доктор Джонсон. Страстный охотник, он, как говорится, игрою судьбы попал в школьные учителя и, вероятно мало отличая своих учеников от диких зверей, бил их нещадно, приговаривая после каждой экзекуции: «Друг мой! Я делаю это, чтобы спасти тебя от виселицы». Ему мало было дела до того, что должен был знать его ученик: мистер Гентер хотел, чтобы с момента вступления под его начальство каждый знал все, что он мог спросить, а потому никто, конечно, не смел надеяться избежать розог. Было, впрочем, одно обстоятельство, которое могло спасти от истязания: «виновный» иногда убегал в лес и возвращался с сияющим лицом, уверенный в прощении… свое невежество он вполне искупал «открытием» выводка рябчиков, о которых только и мечтал его строгий педагог! Питер только что окончил эту школу. Вместе с ним учился странный юноша – «длинный, тощий, вечно зевающий, которого часто секли за леность». Если этот портрет, который нарисовал впоследствии лорд Кэмпбелл, верен, то таков был в молодости знаменитый моралист и лексикограф Джонсон. Теперь и маленький Дейвид должен был являться к мистеру Гентеру, но едва ли ему приходилось много страдать от свирепости педагога: мальчик был, что называется, не промах, и рябчикам, вероятно, плохо жилось в окрестностях города во время его обучения. Тем не менее, мистер Гентер был все-таки знающим человеком и заставлял своих учеников заниматься. Впрочем, вечером маленькому Дейвиду было не до него. Дело в том, что в Личфильде гостила группа странствующих артистов, и нередко на сцене среди другой публики виднелся маленький джентльмен, с горящими глазами следивший за представлением… Вскоре, однако, все в доме капитана должно было измениться. Сперва ушел в море Питер, которого зачислили во флот, а там и маленькому Дейвиду суждено было предпринять путешествие. Однажды капитан получил письмо с португальским штемпелем, которое содержало интересные новости: брат его Дейвид приглашал к себе маленького племянника, своего тезку, и брался устроить его судьбу. Бедной Арабелле пришлось, вероятно, немало поплакать, отправляя своего любимца в далекую страну к незнакомому и чужому ей человеку, но… выбора не было: нужда говорила сильнее личной склонности, и маленький 11-летний Дейвид, как совсем большой, самостоятельный человек, один отправился в дальнее странствие. Это путешествие должно было иметь большое значение: португальский дядя был человек богатый и холостой: он мог не только воспитать своего племянника, но и обеспечить его дальнейшую судьбу. Однако живой, неугомонный мальчик пришелся не ко двору в доме пожилого холостяка, который, кажется, унаследовал суровый и сосредоточенный нрав своего отца. Надо думать также, что торговля мало привлекала Дейвида: мальчик был себе на уме и вместо того, чтоб присматриваться к продаже вин, предпочитал смаковать лиссабонское вино на ужинах, куда приглашали его знакомые англичане… Он взбирался на стол, декламировал стихи и передразнивал английских актеров, чем, конечно, несказанно забавлял присутствующих. Суровый негоциант счел за лучшее поскорее отправить домой веселого племянника, – но до конца дней своих виноторговец любил и вспоминал своего бойкого тезку, а по его завещанию Дейвид получил вдвое больше, чем каждый из остальных сестер и братьев.

По возвращении жизнь пошла по-прежнему: тот же свирепый мистер Гентер по утрам и те же ожидания момента, когда удастся пробраться в заветный зал. В то время театромания распространилась по маленькому Личфильду и охватила всех: детей и взрослых, богатых и бедных. Как раз в это время (в 1730 году) правительство решило укрепить Гибралтар и снабдить его особенно сильным гарнизоном. Вместе с другими войсками туда был отправлен и тот самый полк, в котором служил мистер Гаррик. В июле 1731 года бедной его жене пришлось еще раз плакать при расставании. Они не были уже молодыми супругами; однако ни 25 лет совместной жизни, ни десять детей не уменьшили их взаимной привязанности: добрая Арабелла слегла, провожая мужа в Лондон, и сознавалась потом в письмах к нему, что она «смертельно