ему настоящее бешенство, сильнейшую заразу, которая убивает кроликов в 7, а собак – в 9—10 дней. И если она оказывается бессильной, то, значит, организм действительно сделался невосприимчивым. Если этот организм – скажем, человек – подвергся укусу бешеной собаки до начала прививок, но бешенство не успело проявиться у него во время прививок или в течение двух недель по окончании прививок,– то можно быть уверенным, что оно и вовсе не проявится ни через два месяца, ни через три, ни через полгода. Так как если бы оно могло вообще проявиться, то пациент взбесился бы от последних, ядовитых прививок, более сильных, чем слюна бешеного животного, – взбесился бы дней через 15 по окончании прививок.
Пять лет непрерывной работы потребовалось, чтобы добиться этого результата: выработать яд определенной силы и скорости действия и превратить его в противоядие.
До сих пор опыты производились только над кроликами и собаками. Пора было применить новый метод над людьми.
Четвертого июля 1885 года в Эльзасе, в деревне Стейж, девятилетний мальчик Жозеф Мейстер, сын подмастерья-булочника, по дороге в школу подвергся нападению собаки. Она сбила его с ног и принялась терзать; мальчик даже не защищался, только закрыл лицо руками. Какой-то каменщик видел это издали, подбежал с железным ломом и хватил им собаку; она кинулась бежать, вернулась к своему хозяину и бросилась на него. Хозяин застрелил ее из ружья. Труп освидетельствовали, вскрыли: пена у рта, солома и стружки в желудке – все признаки бешенства были налицо.
Жозеф Мейстер – первый человек, спасенный пастеровской прививкой против бешенства.
Родители Мейстера обмыли и перевязали его раны – их оказалось четырнадцать, – но сначала не особенно беспокоились: думали, что мальчик просто наткнулся на злую собаку. Но вечером узнали о результатах вскрытия. Мать пришла в ужас, потащила ребенка к доктору. Осмотрев раны, он сказал, что есть только один человек, который может помочь в этом случае: “его зовут Пастер, он живет в Париже, на улице Ульм”. Шестого июля мать с ребенком явилась в лабораторию Пастера. Наступила для него минута жестоких сомнений. Предстояло привить страшный яд человеку, ребенку, – тут и его уверенность не могла одолеть невольной тревоги и беспокойства. Он позвал на совет своих друзей, докторов Вюльпиана и Гранше. Осмотрев ребенка, они заявили, что Пастер должен применить свой метод. Случай почти безнадежный, число и глубина ран говорят за то, что ребенок осужден на смерть; при таких обстоятельствах грешно было бы не испытать способа, действительность которого проверена сотнями опытов. Начались прививки. Беспокойство Пастера усиливалось по мере того, как от безвредных ослабленных вакцин переходили к более сильным. Бессонные ночи, вечная тревога, опасения, сомнения извели его так, что по окончании прививок друзья почти силой заставили его уехать на дачу в Морван. Две недели еще прожил маленький Мейстер в лаборатории Пастера, а 27 июля уехал на родину, увозя с собой клетку с кроликами и морскими свинками и строжайший наказ: писать еженедельно Пастеру о своем здоровье. Спустя три месяца, 26 октября 1885 года, Пастер сделал в Парижской Академии сообщение о результатах своего способа. Энтузиазму, восторгам не было конца. “Этот новый труд увенчивает славу Пастера и озаряет нашу страну несравненным блеском”,– заявил в Академии Вюльпиан. Недругам и завистникам пришлось умолкнуть ввиду такого успеха. Вслед за Мейстером явился второй пациент: Жан-Батист Жюпиль, пятнадцатилетний мальчик-пастух из Юрского департамента. Он пас свое стадо близ деревни Вильер-Фарлэ, когда увидел бешеную собаку, которая бежала на толпу ребятишек, игравших поблизости. Жюпиль бросился ей наперерез. Собака ринулась на него, впилась в левую руку; началась отчаянная борьба. Пастух одолел: высвободил руку, повалил собаку, связал ей морду веревкой кнута; затем убил ее деревянным башмаком.
Пастух Жюпиль – второй человек, спасенный пастеровской прививкой против бешенства. Впоследствии сотрудник Пастеровского института.
Мужество этого подростка возбудило сенсацию; он сделался, что называется, героем дня. Лечение и в этом случае увенчалось успехом. Со всех сторон, со всех концов земли повалили пациенты в лабораторию Пастера. Девятого ноября 1885 года привезли к нему десятилетнюю девочку Луизу Пеллетье, страшно искусанную бешеной собакой тридцать семь дней назад. “Отчего вы не привезли ее раньше?” – вырвалось у Пастера. Что ему было делать? Он предчувствовал бурю, которая разразится, если Луиза умрет от бешенства. А смерть казалась неизбежной. По характеру ран нельзя было сомневаться, что девочка заражена, а за тридцать семь дней зараза должна была развиться настолько, что прививки окажутся бесполезными. Вся суть метода в том, чтобы опередить болезнь. Лечить почти без надежды на успех, компрометировать новый метод, возбудить смуту, сомнения, которые удержат других укушенных от попытки излечения,– не лучше ли прямо заявить, что случай безнадежный, что приступать к лечению так поздно? Но это всё рассуждения – а тут лежит больной ребенок в ожидании ужасной смерти! “Будь хоть один шанс из десяти тысяч – я должен попытаться!”—решил Пастер. Лечение прошло благополучно, начинали уже надеяться на успех, когда в конце ноября обнаружились признаки болезни: жгучая жажда и невозможность пить, судороги в горле, за ними припадки бешенства, галлюцинации, бред. Пастер повторил всю серию прививок, производя впрыскивание через каждые два часа. Второго декабря наступил период затишья, длившийся восемь часов; можно было подумать, что зараза уступает действию прививок. Но муки возобновились, и на следующий день Луиза Пеллетье умерла. Только этого и дожидалась притаившаяся зависть и глупость! Началась истинная травля, какой Пастеру еще не приходилось выдерживать,– тем более безобразная, что тут не участвовали идеи, политические и философские убеждения, как в знаменитой полемике о самозарождении. В газетах появились статьи типа “Триумф Пастера” с изложением случая Луизы Пеллетье. Доказывали, что способ Пастера никуда не годится,– мало того, что он заражает бешенством здоровых людей. Пастер – убийца! Пастер – отравитель! Лаборатория Пастера – гнездо заразы, кухня Локусты, притон отравителей. Журналист, набравшись вздорных сведений, разражался громоносной статьей,– это были еще самые невинные из нападок, тут сказывалась только слабость
Жозеф Мейстер – первый человек, спасенный пастеровской прививкой против бешенства.
Родители Мейстера обмыли и перевязали его раны – их оказалось четырнадцать, – но сначала не особенно беспокоились: думали, что мальчик просто наткнулся на злую собаку. Но вечером узнали о результатах вскрытия. Мать пришла в ужас, потащила ребенка к доктору. Осмотрев раны, он сказал, что есть только один человек, который может помочь в этом случае: “его зовут Пастер, он живет в Париже, на улице Ульм”. Шестого июля мать с ребенком явилась в лабораторию Пастера. Наступила для него минута жестоких сомнений. Предстояло привить страшный яд человеку, ребенку, – тут и его уверенность не могла одолеть невольной тревоги и беспокойства. Он позвал на совет своих друзей, докторов Вюльпиана и Гранше. Осмотрев ребенка, они заявили, что Пастер должен применить свой метод. Случай почти безнадежный, число и глубина ран говорят за то, что ребенок осужден на смерть; при таких обстоятельствах грешно было бы не испытать способа, действительность которого проверена сотнями опытов. Начались прививки. Беспокойство Пастера усиливалось по мере того, как от безвредных ослабленных вакцин переходили к более сильным. Бессонные ночи, вечная тревога, опасения, сомнения извели его так, что по окончании прививок друзья почти силой заставили его уехать на дачу в Морван. Две недели еще прожил маленький Мейстер в лаборатории Пастера, а 27 июля уехал на родину, увозя с собой клетку с кроликами и морскими свинками и строжайший наказ: писать еженедельно Пастеру о своем здоровье. Спустя три месяца, 26 октября 1885 года, Пастер сделал в Парижской Академии сообщение о результатах своего способа. Энтузиазму, восторгам не было конца. “Этот новый труд увенчивает славу Пастера и озаряет нашу страну несравненным блеском”,– заявил в Академии Вюльпиан. Недругам и завистникам пришлось умолкнуть ввиду такого успеха. Вслед за Мейстером явился второй пациент: Жан-Батист Жюпиль, пятнадцатилетний мальчик-пастух из Юрского департамента. Он пас свое стадо близ деревни Вильер-Фарлэ, когда увидел бешеную собаку, которая бежала на толпу ребятишек, игравших поблизости. Жюпиль бросился ей наперерез. Собака ринулась на него, впилась в левую руку; началась отчаянная борьба. Пастух одолел: высвободил руку, повалил собаку, связал ей морду веревкой кнута; затем убил ее деревянным башмаком.
Пастух Жюпиль – второй человек, спасенный пастеровской прививкой против бешенства. Впоследствии сотрудник Пастеровского института.
Мужество этого подростка возбудило сенсацию; он сделался, что называется, героем дня. Лечение и в этом случае увенчалось успехом. Со всех сторон, со всех концов земли повалили пациенты в лабораторию Пастера. Девятого ноября 1885 года привезли к нему десятилетнюю девочку Луизу Пеллетье, страшно искусанную бешеной собакой тридцать семь дней назад. “Отчего вы не привезли ее раньше?” – вырвалось у Пастера. Что ему было делать? Он предчувствовал бурю, которая разразится, если Луиза умрет от бешенства. А смерть казалась неизбежной. По характеру ран нельзя было сомневаться, что девочка заражена, а за тридцать семь дней зараза должна была развиться настолько, что прививки окажутся бесполезными. Вся суть метода в том, чтобы опередить болезнь. Лечить почти без надежды на успех, компрометировать новый метод, возбудить смуту, сомнения, которые удержат других укушенных от попытки излечения,– не лучше ли прямо заявить, что случай безнадежный, что приступать к лечению так поздно? Но это всё рассуждения – а тут лежит больной ребенок в ожидании ужасной смерти! “Будь хоть один шанс из десяти тысяч – я должен попытаться!”—решил Пастер. Лечение прошло благополучно, начинали уже надеяться на успех, когда в конце ноября обнаружились признаки болезни: жгучая жажда и невозможность пить, судороги в горле, за ними припадки бешенства, галлюцинации, бред. Пастер повторил всю серию прививок, производя впрыскивание через каждые два часа. Второго декабря наступил период затишья, длившийся восемь часов; можно было подумать, что зараза уступает действию прививок. Но муки возобновились, и на следующий день Луиза Пеллетье умерла. Только этого и дожидалась притаившаяся зависть и глупость! Началась истинная травля, какой Пастеру еще не приходилось выдерживать,– тем более безобразная, что тут не участвовали идеи, политические и философские убеждения, как в знаменитой полемике о самозарождении. В газетах появились статьи типа “Триумф Пастера” с изложением случая Луизы Пеллетье. Доказывали, что способ Пастера никуда не годится,– мало того, что он заражает бешенством здоровых людей. Пастер – убийца! Пастер – отравитель! Лаборатория Пастера – гнездо заразы, кухня Локусты, притон отравителей. Журналист, набравшись вздорных сведений, разражался громоносной статьей,– это были еще самые невинные из нападок, тут сказывалась только слабость