- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (17) »
возможности.
— Малинкин!.. Стерва!.. Стой!..
— Саш… — говорил Сергеев. — Не ори, мне боязно.
— Я заснул? А? — спросил Сашка. Он сел и щупал бока.
…Берег чувствовался приближающимся запахом щепок и корья, выброшенных водой. Они, замытые в песок, перепревали и пахли скипидаром — остро, далеко.
— Слышь, — Сергеев приглушил мотор. — Знакомый.
Они прислушались: постукивал мотор. До него было километров пять. Они ждали, стихнет ли стук. Что могло значить одно — рыбак ставит сеть. Но звук близился. Появилось эхо, отраженное берегами. Казалось, что лодка не одна, их плывет две. Наконец всеми тонами, высокими и низкими, ясно зазвучал мотор. Егеря узнали ядовитый голос этого превосходного механизма.
— Малинкин, — выдохнул Сергеев. — Теперь нам не спать.
— Я его за одно беспокойство убить готов! — вскричал Сашка.
— Кипяток ты, — говорил Сергеев. — Как ты жить будешь семейно? Не понимаю.
— А я не женюсь…
Голубой день
1
Владимир Петрович вышел из палатки и ахнул: голубой день! На все легла голубая дымка, все голубое — и море, и небо. Лес тоже голубой. Даже красным плавкам голубизна придавала металлический блеск. Голубой день! Ура! Владимир Петрович выжался на руках раз двадцать. Утомясь, развел костер и стал готовить завтрак. Руки его хлопотали, а в душе тянулась серебристая цепочка удовлетворения. Он рассматривал каждое звенышко и признавал, что ему повезло: жил здесь вторую неделю, и все дни были ясные, а иногда и голубые. Вкусная рыба? Есть. Лес? Под боком. Поселок? С приличным магазином. Друзья? Ванька-Контакт прислал прогноз погоды, говорящий о чрезвычайной удаче Владимира Петровича. Или Контактыч использовал знакомства и организовал погоду? Сама их встреча была удачей Владимира Петровича: не встречались тысячу лет, с самой школы. Встретясь, обменялись информацией. Иван хвастал автомобилем, сестрой, ученым ее мужем, их (и его, Контактыча) знакомыми. Ух, сильны! Правда, Владимир Петрович не понял толком, где же работает сам Иван. А также тайну: отчего долговязая рыжая девочка (с которой у него было что-то вроде детского романа) вышла замуж за старика, хотя бы и ученого. Правда, она всегда была своенравна и упряма. Контактыч был тощим, с узким телом. А теперь уверенность, отличный костюм, болтовня, как он благоустраивает дачу старика (тот отвел ему комнатку). Владимир Петрович рассказал о себе. Затем начался серьезный разговор. — Что ты мыслишь о науке? — спросил его Контактыч. — Твое изобретение сам бог велит оформить научной работой. Подсыпать формул можешь? Надо действовать. Ничего, я подумаю. Есть такие возможности… Пальчики оближешь. …Уха бурлила. Голубой дымок поднимался над ней. Владимир Петрович хлебал уху и кряхтел от желудочного восторга. Вкусно! Постанывая, объел кастрючка, а хрящики покидал в кусты. Расстелил одеяло и прилег: ему казалось, что и в желудке у него все голубое. Сладко так жить, сладко! Владимир Петрович сжал пальцы. Он сжимал их сильнее и сильнее. И вдруг, подобрав колени, боком скатился в траву. Прохладную. Встал на четвереньки и подпрыгнул несколько раз: так хорошо. Еще и взревывал при этом: эхо бегало к острову и обратно. После чего встал, сделал серьезное лицо и пошел к воде ополоснуться. И обомлел — егеря сидели под высоким берегом.2
Он даже глаза ладонью прикрыл. Отнял — вся компания здесь: Сашка — в лодке, Сергеев — на песочке. Сашка — в одних плавках — возился с моторами. Сергеев выглядел почти официально: кроме широких трусов на нем была фуражка. Он смотрел поверх острова в бинокль. Палец его медленно шевелился, вращая кремальеру. Рыжая собака отдыхала в тени. Солнце падало лишь на кончик ее хвоста, он тлел как фитиль. Владимир Петрович еще слышал свои дурацкие вскрики, они застряли в ушах. «Неловко». Владимир Петрович качнулся обратно — уйти — и сошел вниз. Песок сыпался из-под ног. Владимир Петрович съехал по этому песку прямо к Сергееву, к его спине с большими плоскими лопатками. — Здравствуйте! Отличный день, — сказал Владимир Петрович. — Поймали кого? А?… Сергеев качнул фуражкой. Владимир Петрович покосился на него. Служака… А если напорешься на такого? Опасно это или нет? Он туп, где ему догадаться, о чем они говорили с Малинкиным. А егерям нужно быть лукавыми, быстрыми. Они, по сути, охотники. Владимир Петрович вошел в воду рядом с лодкой, окунался, присаживался, хлопал руками по воде. От лодки отрывались и уплывали мимо него радужки бензиновых пятен. …Владимир Петрович вышел из воды с сожалением. — Все мы мужчины, собака тоже, — сказал он и стянул плавки. Сходил к палатке и кинул их на крайний березовый куст. Вернувшись, сел и, подгребая, зарыл себя песком. Сделал пирамиду, вертел головой. На лысине его ерзал голубой отблеск.3
Сергеев пожевал травинку, плюнул в воду и снова зажевал. К зеленому в воде набежали рыбьи головастики. — Ишь, налетели, — сказал недовольно Владимир Петрович. — А что едят? Плевок? — Ребятишки ишо, — пояснил Сергеев. Костлявое лицо его было спокойно, глаза — узкие щелочки. Он медленно, туго улыбнулся: тронулись губы, сморщилась кожа щек, выставились крупные — лопатками — зубы. И вот сидел на берегу улыбающийся человек. «Насквозь вижу», — подумал Владимир Петрович. И вернулся к созерцанию рыбьих мальков. Он спросил Сергеева о породе их. Тот заговорил будто о знакомых. Окуней он уважал, презирал чебаков за характер и костлявость. — Антропоморфизм, — укорял его Владимир Петрович. — Как? — оторвался от мотора Сашка. Лицо его маленькое, темное, будто выбитое из старой меди. Глаза круглые, желтые. — Антропоморфизм — это желание очеловечить природу, видеть в ней человеческие черты. Скажем, думать, что дереву больно, — разъяснил Владимир Петрович, зачерпнул горсть воды и полил макушку. — Им и больно, только кричать нечем, — сказал Сергеев. — Шевелят же листиками, ищут солнце. И стерлядь ползает себе по дну, кушает личинки. А ей на пути самолов кидают. Во какие крючья! Половина срывается и от ран помирает. — Но, — возразил Владимир Петрович, — ведь и личинкам больно: тоже ползают, а их — хап! — А это природное дело. Владимира Петровича удивили слова егеря. Что это? Неприязнь? Он хотел было спросить об этом, но Сергеев ушел от разговора, начал рассказывать, как у него однажды украли деньги. Ощутил ветерок в кармане, схватился — пусто! Облегчили! — Отчего же в милицию не пошел? Но Сергеев заговорил о каких-то деревенских справках и деревенских- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (17) »