каждый раз терпел неудачу. Вероятно, Антонио шел по краю тротуара или по другой стороне улицы. И только на третий раз, ночью, в среду, пятнадцатого октября, добился своего.
– Но ведь Антонио в ту ночь тоже ушел от Сары пешком.
– Да, конечно. Но в ту ночь, судя по его словам, он не стал открывать «люк», когда доктор уходил от Сары, а открыл его, когда увидел, как тот приехал вместе с Гомесом Гарсией… Потом Доминго, как всегда, пошел посмотреть, свалился ли доктор в подвал, и, обнаружив, что свалился, закрыл «люк» решеткой.
– А как он объясняет, за что убил: дона Антонио?
– Об этом он ничего не говорит. Когда я спросил, правда ли, что он влюблен в Сару, он словно в рот воды набрал. И как я ни старался, не смог выудить у него ни слова… Он преспокойненько рассказывал о том, как три ночи открывал «люк», а об этом – молчок.
– Ну и ну! А я был убежден, что доктора убил Гомес Гарсиа.
– Гомес Гарсиа был только косвенным виновником… Вот так-то. Теперь, как только судья отдаст распоряжение, можете увозить Доминго Паскуаля в Алькасар… Мне искренне жаль, Мансилья, что именно я, на которого наложена санкция, раскрыл это преступление.
– Иначе и быть не могло! – вырвалось у дона Лотарио.
– Зря вы так говорите, дон Лотарио.
– Ничего не зря, Мануэль. Дон Лотарио совершенно прав, иначе и быть не могло. Вы – лучший детектив Испании, настоящий мастер своего дела. И для меня большая честь работать вместе с вами.
Доминго Паскуаля усадили в полицейскую машину, и Мансилья повез его в Алькасар, а дон Лотарио и Мануэль остались стоять у дверей аюнтамиенто в слабых лучах ноябрьского солнца. – Сегодня опять воскресенье, дон Лотарио. – Теперь все дни до следующего происшествия будут для нас воскресными. Мы будем неторопливо прогуливаться со скучающими, глупыми лицами, видеть и слышать то, что видим и слышим изо дня в день всю свою жизнь. И даже умные речи губернатора нисколько нас не развлекут. – Будем надеяться, что Франко скоро умрет и тогда оживет жизнь в нашей стране. – Возможно, в Мадриде и в других крупных городах она и оживет, но здесь, у нас, ничто не изменится, вот увидите. – Ладно, Мануэль, сегодня по случаю твоего успеха я плачу за пиво, холодные закуски, жареные кальмары и анчоусы в уксусе. – Что ж, идет! – Бедный Мансилья, ты его здорово огорошил такой неожиданной развязкой… да, признаться, и меня тоже. Интуиция тебя не подвела. – Интуиция тут ни при чем, дон Лотарио. Просто совпадение случайностей. – Ты же сам говорил, что случайности надо искать. – Другого выхода нет, дон Лотарио.
Доминго Паскуаля усадили в полицейскую машину, и Мансилья повез его в Алькасар, а дон Лотарио и Мануэль остались стоять у дверей аюнтамиенто в слабых лучах ноябрьского солнца. – Сегодня опять воскресенье, дон Лотарио. – Теперь все дни до следующего происшествия будут для нас воскресными. Мы будем неторопливо прогуливаться со скучающими, глупыми лицами, видеть и слышать то, что видим и слышим изо дня в день всю свою жизнь. И даже умные речи губернатора нисколько нас не развлекут. – Будем надеяться, что Франко скоро умрет и тогда оживет жизнь в нашей стране. – Возможно, в Мадриде и в других крупных городах она и оживет, но здесь, у нас, ничто не изменится, вот увидите. – Ладно, Мануэль, сегодня по случаю твоего успеха я плачу за пиво, холодные закуски, жареные кальмары и анчоусы в уксусе. – Что ж, идет! – Бедный Мансилья, ты его здорово огорошил такой неожиданной развязкой… да, признаться, и меня тоже. Интуиция тебя не подвела. – Интуиция тут ни при чем, дон Лотарио. Просто совпадение случайностей. – Ты же сам говорил, что случайности надо искать. – Другого выхода нет, дон Лотарио.