Litvek - онлайн библиотека >> Герберт Джордж Уэллс >> Научная Фантастика >> Бабочка

Герберт Джордж Уэллс Бабочка

Вы слышали, вероятно, о Гэпли, не о В.Т.Гэпли-сыне, но о знаменитом Гэпли, открывшем насекомое «Periplaneta Hapilia», – об энтомологе Гэпли. В таком случае вам известно, по крайней мере, то, что между Гэпли и профессором Паукинсом была страшная вражда. Но всё же некоторые последствия её, может быть, откроют вам нечто новое. Для тех же, которые ничего не знают об этой вражде, необходимо предпослать несколько слов, которые ленивый читатель может пропустить, слегка лишь пробежав их, если захочет.

Поразительно, до какой степени широко распространено незнакомство с таким действительно важным обстоятельством, как эта вражда между Гэпли и Паукинсом. С другой стороны, та составившая эпоху в науке полемика, которая потрясала Геологическое общество, осталась, как я твёрдо верю, почти неизвестной вне кружка членов этого учреждения. Мне даже приходилось слышать, как люди, получившие прекрасное общее образование, считают знаменательные сцены, имевшие место в заседаниях общества, чем-то вроде дрязг на собраниях прихожан. И всё же великая вражда английского и шотландского геологов продолжалась уже полвека и оставила глубокие и обидные следы в науке. А дело Гэпли и Пукинса, хотя оно и имеет, может быть, более личный характер, столь же сильно, если не сильнее ещё, разожгло страсти. Средний человек не имеет представления о том, какой фанатизм воодушевляет научного исследователя, в какую ярость вы можете привести его противоречиями. Это «odium theologicum«note 1 в новой форме. Находятся, например, люди которые охотно сожгли бы профессора Рэя Ланкэстера из Смисфилда за его трактат о моллюсках в Энциклопедии. Это фантастическое включение крылоногих в разряд головоногих… Но я отклонился в сторону от Гэпли и Паукинса.

Началось это много лет назад, с описания жесткокрылых насекомых, составленного Паукинсом, причём в описание это он не включил нового вида, открытого Гэпли. Последний, всегда отличавшийся придирчивостью, ответил язвительной критикой, уничтожающей всю классификацию Паукинса[2]. Паукинс в своём возражении[3] высказал предположение, что микроскоп Гэпли имеет те же недостатки, что и его способность производить наблюдения, и назвал его «неответственным болтуном, сующимся не в своё дело», – Гэпли в то время ещё не был профессором. В своём ответе[4] Гэпли упомянул о «запутавшихся компиляторах» и как бы мимоходом назвал обзор Паукинса «диковинной нелепостью». Это был бой в рукопашную. Во всяком случае, читателя едва ли могут заинтересовать подробности того, как ссорились эти великие люди, как они всё более и более расходились во мнениях, пока от жесткокрылых не перешли к спорам по всем вообще вопросам энтомологии. Произошли события достопамятные. Иногда заседания Королевского Энтомологического общества чрезвычайно были похожи на заседания палаты депутатов. В общем, по-моему, Паукинс был ближе к истине, чем Гэпли. Но Гэпли искусно пускал в ход свою риторику, имея редкий для учёного дар всё обращать в смешную сторону; он обладал огромным запасом энергии и сохранил горькое чувство обиды по поводу непризнания открытого им вида; между тем, Паукинс был человек медлительный, говорил скучно, видом напоминал бочку, с доказательствами обращался чрезвычайно добросовестно, и его подозревали в том, что он торгует музейными предметами. Поэтому молодёжь группировалась вокруг Гэпли и рукоплескала ему. Долго шла борьба; с самого начала в ней был элемент гнева, а под конец это обратилось в беспощадную вражду. Последовательные удачи и неудачи то той, то другой стороны, – то терзания Гэпли по поводу успеха Паукинса, то превосходство первого над последним, – всё это относится скорее к области истории энтомологии, нежели к предмету настоящего рассказа.

Но в 1891 году Паукинс, здоровье которого было в течение некоторого времени расстроено, напечатал свой труд о «мезобласте» ночной бабочки «Мёртвая голова», что такое мезобласт ночной бабочки «Мёртвая голова» – безразлично для нашего рассказа. Но труд был гораздо ниже обычного уровня и тем самым доставил Гэпли повод, который он поджидал годами. Он работал, вероятно, день и ночь, чтобы воспользоваться, как можно лучше, выпавшим на его долю удобным случаем.

В тщательно составленном докладе он разнёс Паукинса в пух и прах – можно себе представить его растрёпанные чёрные волосы и дикий блеск в глазах, когда он вызывал своего противника на бой. Паукинс возражал сдержанно, неубедительно – и тем не менее злобно. Нельзя было не видеть, что он хочет уколоть Гэпли, но не умеет. Однако, лишь немногие – я не был на этом заседании – заметили, как сильно он болен.

Гэпли сбил противника с ног и хотел прикончить его. Вскоре после доклада он произвёл зверское нападение на Паукинса: это был очерк о развитии бабочек вообще, – очерк, куда вложен был огромный умственный труд, но вместе с тем – ожесточённо полемический тон. Примечание редактора свидетельствует о том, что тон этот был ещё несколько смягчён. Очерк этот должен был покрыть Паукинса стыдом, вогнать в краску. Выхода для него не было; доводы были убийственны, тон в высшей степени дерзкий; для человека на склоне лет это ужасная вещь.

Мир энтомологов, затаив дыхание, ожидал ответа со стороны Паукинса. Он непременно попытается возразить, потому что всегда отличался смелостью. Но когда последовало возражение, то оно всех удивило. Потому что возражение Паукинса заключалось в том, что он схватил инфлюэнцу, перешедшую в воспаление легких, и умер.

Впечатление получилось, быть может, не менее сильное, чем от возражения, которое он мог бы написать при данных обстоятельствах, и настроение значительных кругов повернулось против Гэпли. Те самые люди, которые чрезвычайно радостно поощряли обоих гладиаторов, стали серьёзны при виде таких последствий. Нельзя было сомневаться в том, что огорчения побеждённого Паукинса ускорили его смерть. Даже для научных споров есть предел, говорили серьёзные люди. Ещё одно сокрушительное нападение было уже сдано в печать и появилось накануне похорон. Я не думаю, что Гэпли принимал меры, чтобы задержать его. Люди вспомнили, как Гэпли травил своего соперника и забыли о недостатках этого соперника. Над свежей могилой неподходяще читать уничтожающие сатиры. Это было отмечено в ежедневных газетах. Именно это и заставляет меня думать, что вы, вероятно, слыхали о Гэпли и об его полемике. Но, как я уже заметил, научные труженики живут в своём особом мире; половина тех людей, которые ежегодно проходят по Пикадилли до Академии, не могли бы вам сказать, где помещаются учёные общества.

В глубине души Гэпли не мог простить Паукинсу его