толкнул дверь.

— Добрый день, сеньор Анджелини, — он пересек помещение, так же, как Мелькор, опустился на колени возле кресла в дальнем сумрачном углу и поцеловал руку главы клана. — Как ваше здоровье?

— В порядке, мальчик мой, в порядке, а вот как твое? — Ангел ласково провел ладонью по темным кудрям молодого человека.

— Я совершенно здоров, благодарю вас, сэр.

— Что ж… — убрал руку тот и наконец взглянул на застывшего у порога Манве: — А ты, юноша? Подойди, я не кусаюсь.

Адвокат вздрогнул и шагнул вперед, запнулся за ковер, чуть не грохнулся и покраснел. Старик улыбнулся:

— Немного не форме, но на вид ничего страшного. Спасибо, что не забываете, дети…

— Сэр, простите Мелькора, прошу вас!! — высокий сорванный голос в один миг развеял тягучую псевдосветскую атмосферу.

Лицо Ангела превратилось в маску.

— Мне нечего прощать чужому человеку.

— Как вы можете?!

Гор вздрогнул: в глазах адвоката стояли слезы отчаяния. Он не меньше самого светлого гангстера страдал от его разрыва с отцом.

— Он же ваш сын! Сын!! Я вас умоляю, сэр, не надо больше…

— Мой сын не сделал бы того, что сделал этот человек. — В твердом голосе Анджелини звучала тщательно скрытая боль, но он отвечал Манве, отвечал — это было главное. Гортхауэр молился Пресвятой Деве, чтобы он просто не отправил их вон. Сейчас у него появилась надежда.

— Сэр, Мелькор признает, что совершил страшную ошибку…

— Он предал доверие, мальчик. Нет ошибки страшнее!..

— Он предал мое доверие. Не ваше.

В комнате стало неправдоподобно тихо, даже ветер за окном улегся. Ангел взглянул на посмевшего перебить его помощника Мела.

— Он предал мое доверие, сэр, — еле слышно повторил Гор, у которого начала кружиться голова. — Простите мне эти слова, но это наше дело, мое и Мелькора. Мы не дети и решим его сами, — он перевел дыхание. — Я не умаляю его поступка. Я полностью отдаю себе отчет в своих действиях. И я его простил. Вы совершенно правы, говоря, что вам не за что его прощать. Вам — и не за что.

Ангел продолжал молчать. Молчал и Гортхауэр. Манве шмыгнул носом, смущенно вытер глаза…

— Сэр, он не хочет поправляться, — ему самому решительно на нравилось, как звучит его голос, но поделать он ничего не мог. — Я… мне все о той ночи рассказали. Мел… Мел думал, что потерял двоих из трех самых близких ему людей. Вообразите, что с ним стало, когда он понял, что последний от него отказался…

Тяжелый воздух словно давил на адвоката, тяжелый воздух и это молчание.

— Как ты сумел простить ему это, сынок?! — вдруг горько проговорил Ангел. — Я не понимаю…

— Вы сами ответили, — отозвался опустивший голову Гор. — Вы стали моим отцом. У меня нет никого ближе вас и Мелькора, вашего сына и моего брата. Он не помнит того вечера, слава Господу, иначе, наверное, сошел бы с ума или застрелился. Вы сами знаете его характер, — он прямо взглянул на Ангела: — У Мела были причины сорваться. Но у вас нет причин отвергать своего старшего сына. Поверьте мне, нет.

Анджелини некоторое время всматривался в побледневшее серьезное лицо Гора, потом перевел взгляд на вставшего рядом с темноволосым гангстером Манве и с трудом поднялся из кресла:

— Помогите мне спуститься к машине, дети.

Оба поспешили поддержать его под локти. Адвокат, не сдержавшись, сдавленно всхлипнул; Ангел повернулся к нему:

— Не надо, мальчик, не плачь. По крайней мере, не сейчас. Мы все живы, и этого довольно. Улыбнись, порадуй старика.

Юноша еще разок шмыгнул носом и послушно улыбнулся. Стоящий напротив Гор ободряюще подмигнул ему.

Через сорок минут они были в больнице.

Врач Мелькора, как обычно, бился в истерике, и на него, как обычно, не обращали внимания. Мелькор предписания выполнял плохо, орал на медсестер и изредка на Гора и выздоравливал с фантастической скоростью. Роджер злился на возлюбленного, который метался между Бартом, Анджелини и Мелом в больнице, восстанавливая разрушенные звенья организации, и выматывался до полусмерти. В свою очередь тот клялся, что, как только Мел вернется домой, он возьмет отпуск и они умотают куда-нибудь в горы. Насчет гор Тейлор сомневался, но поставил обязательным условием, что рядом не будет ни людей, ни, разумеется, телефона.

В конце концов, приемный сын Анджелини из больницы просто сбежал. Прихватив с собой Манве. Бедный врач тщетно взывал к Господу и его — Мела — помощнику, призывая вредного пациента вернуться, но успеха, понятное дело, снова не достиг. А устроивший побег Гор только шкодливо и оч-чень довольно ухмылялся, в очередной раз объясняя, что этим двоим о многом надо… м-м-м… поговорить.

…Манве счастливо потянулся, выгнувшись на прохладных простынях, и придвинулся поближе к любимому; Мел запустил пальцы в растрепанные волосы юноши, заставил наклонить голову и принялся медленно и со вкусом целовать сперва сладкие улыбающиеся губы, а затем и все лицо. Следующий его маневр заставил Манве застонать от наслаждения и слабо дернуться.

— Лежи смирно, солнце мое, — шепнул ему в самое ухо Мел, — а то от твоих слишком резких движений у меня швы разойтись могут…

— Как скажешь, — едва прохрипел в ответ адвокат. — Как ты скажешь…

— Вот и умница… Манве, сердце мое!