хранилище лежали 251372 доллара и 87 центов. Конечно, я надеялся, что денег будет много, но на такую сумму, честно говоря, не рассчитывал.

Удобнее всего совершить ограбление в пятницу вечером. Кражу обнаружат не раньше утра в понедельник, так что у меня будет время покинуть страну. Значит, главное сейчас как-то продержаться до пятницы.

В среду утром я позвонил Бурку и прохрипел простуженным голосом:

— Это Арнольд Стронг. У меня разыгрался ужасный грипп. Очень не хочется прогуливать второй рабочий день на новом месте, но работать я сегодня не в состоянии.

— Ничего страшного, — успокоил Бурк. — Вам чем-нибудь помочь?

— Не надо. Доктор прописал постельный режим и предупредил, чтобы не было никаких посетителей. Для их же безопасности, а не моей. За меня не беспокойтесь. Завтра, надеюсь, буду чувствовать себя лучше и выйду на работу.

Как только кассир положил трубку, я позвонил в аэропорт и забронировал билет за границу на первый субботний рейс. Самолет отлетал в шесть утра…

В четверг утром я снова позвонил в банк и сказал Бурку, что по-прежнему болею и едва ли смогу прийти на работу.

— Не торопитесь, — посоветовал он. — При гриппе лучше хорошенько отлежаться и не рисковать. Это очень опасная болезнь. У нас все в порядке, не беспокойтесь. Вчера звонил мистер Реддинг, спрашивал, как вы устроились. Когда он узнал, что вы больны, то попросил позвонить ему, когда поправитесь.

Байрон Реддинг был председателем совета директоров центрального банка и, естественно, мог знать голос настоящего Арнольда Стронга. Так что разговаривать с ним нельзя ни в коем случае.

— Я позвоню ему отсюда, — туманно пообещал я…

В пятницу картина повторилась. Утром я снова позвонил в банк и сказал хриплым голосом:

— Мне стало лучше, но, наверное, лучше все же не рисковать и подождать до понедельника.

— Правильно, — поддержал меня Рэймонд Бурк. — За нас не беспокойтесь. Все в порядке…

В полночь я взял пустой чемодан и отправился на работу. Я вошел в банк через задний ход и ровно через пятнадцать минут вышел на улицу с чемоданом, набитым деньгами. По моим подсчетам, улов составил не меньше двухсот тысяч долларов даже несмотря на то, что я решил взять только купюры достоинством пять долларов и выше.

Вернувшись в гостиницу, я попросил разбудить меня в половине пятого утра и заказал на четверть шестого такси в аэропорт.

До часа я пересчитывал деньги. Их оказалось немногим более двухсот трех тысяч. Когда я закрыл чемодан и поставил его в гардероб, в дверь постучали. На пороге стояли двое незнакомых мужчин.

— Мистер Арнольд Стронг? — спросил тот, что повыше.

— Да, — кивнул я, похолодев от дурного предчувствия.

Он показал полицейский значок и, отодвинув меня плечом, бесцеремонно вошел в комнату. Коренастый напарник следовал за ним по пятам.

— В чем дело? — возмутился я.

— Неужели вы думали, что это вам сойдет с рук, мистер Стронг? — улыбнулся высокий. — Правда, недостачу первых ста тысяч вы скрыли очень хорошо. Если бы не вторая кража, ее бы обнаружили не раньше, чем через несколько месяцев. Конечно, вы не рассчитывали, что пропажу второй сотни тысяч, которую вы прикарманили, обнаружат так быстро, спустя всего несколько дней после вашего отъезда. Никак не пойму, почему вы до сих пор не покинули страну?

До меня не сразу дошло, что я, оказывается, не единственный вор в банке «Фостер Нэшнл». Лишь теперь мне стало ясно, почему Арнольд был так недоволен переводом. Догадался я и о том, что лежало в пухлом портфеле, который он в пятницу вечером принес с работы и который, когда я пришел, лежал пустой на кровати.

Мой деверь вовсе не собирался ехать на рыбалку. Он, конечно, понимал, что через какое-то время недостачу обнаружат, и поэтому взял еще сто штук и решил дать деру. Арнольд собирался отправиться в аэропорт и улететь за границу с сотней тысяч долларов в чемодане.

«Ну почему я не заглянул в чемоданы?» — мысленно воскликнул я. Тогда бы я не выбросил, как последний кретин, сто тысяч долларов в реку и не стоял бы сейчас перед полицейскими с опущенной головой.

— Дело в том, что я не Арнольд Стронг, — наконец нарушил я молчание и не узнал собственного голоса, таким вялым и безжизненным он был. — Я Мелвин Холл, его деверь.

— Вот как? — недоверчиво ухмыльнулся высокий детектив, протягивая наручники. — А где же тогда Стронг?

Когда на моих запястьях защелкнулись металлические браслеты, я понял, что мне предстоят долгие и трудные объяснения.