В. Сапарин Путешествие в 1960 году

Полет в наши дни начинается еще до прибытия на аэродром. Маршрутное такси взмывает в воздух и, и не задерживаясь у светофора, высоко над крышами пересекая московские улицы и дворы, прямиком мчится во Внуково.

Авиации недавнего прошлого были свойственны некоторые парадоксы. Скажем пассажир летел из Ленинграда в столицу полтора часа, а потом час добирался с подмосковного аэродрома до места назначения. Вертолеты-такси устранили это неудобство.

Наш «воздушный извозчик», — как быстро изменяются извечно существовавшие понятия! — держит курс по компасу.

Под нами Лужники с самым большим в столице стадионом, Москва-река в граните и бетоне новой набережной, широкая лестница, ведущая на вершину Ленинских гор, к партеру высотного здания Московского университета.

Старый москвич, я помню капустные огороды и невзрачные склады на месте бетонной чаши стадиона, крутой осыпающийся обрыв со сползающими деревьями там, где теперь амфитеатром поднимается парадная лестница; я помню сельцо Воробьево с крохотными избушками и «самоварниками» — место загородных экскурсий москвичей, жаждущих чистого воздуха, пустырь дальше к югу — теперь тут каменные дома-кварталы с зелеными аллеями и скверами.

…Москва уже позади. В слитном силуэте города заметно выделяется трехсотметровая ажурная башня нового столичного телецентра.

Вот и Внуковский аэропорт. У перрона вокзала дюжина тяжелых машин: одни только подрулили, к ним подкатывают трап и пустые тележки, другие забирают пассажиров и багаж.

В кабине реактивного пассажирского самолета светло, удобно и как-то спокойно. Это одна из особенностей новой техники. Для нее типичны большие скорости, высокие температуры, невиданные давления, мощные реакции, — и в то же время никакой суетливости, спокойная, как в читальном зале, обстановка. На атомной ли электростанции, в котле которой совершаются процессы, подобные тем, что происходят в звездах; на химическом ли заводе, где мощные бури в молекулярном мире протекают в закрытых от глаз аппаратах; в кабине ли реактивного самолета, который, словно отдачей после выстрела, несет со страшной скоростью вперед, — всюду там, где присутствует человек, тишина, как в кабинете академика. Исполнительные приборы беззвучно докладывают о том, что совершается за стенами из бетона и металла. Это ли не наглядное свидетельство все большего подчинения сил природы человеку!

Бросив взгляд вниз, я заметил маленький белый кубик: он стоял на лугу, как одинокий стог. Вероятно, насосная станция газопровода Ставрополь- Москва. Среди новых газовых месторождений, промышленная разработка которых началась в последней пятилетке, ставропольское занимает видное место. Оно снабжает топливом не только столицу, но и Минеральные Воды и Грозный — для этого проложен другой трубопровод. Вообще транспортировка по трубопроводам продуктов, которые способны течь (в первую очередь нефти и газа), в последнее время принимает все более широкое распространение: только за пять лет она увеличилась в шесть раз. Сколько цистерн бежит невидимо под лесами и полями из Туймазы в Омск, оттуда в Новосибирск и Иркутск, из Альметьевска через Горький и Рязань в Москву, из Куйбышева в Брянск… В нашем полете мы пересекаем некоторые из недавно проложенных артерий, — это слово подходит к ним больше, чем к какому-либо другому виду транспорта.

…Но вот внизу открылась удивительная картина; ровная, словно шоссейная, водная дорога соединяла водохранилища, — сверху они казались кусками бирюзы, нанизанными на голубую нитку. Начиналась эта цепь от Цимлянского моря, распростершегося под нами, как живая карта. Все было застывшим: суда, разбросанные по голубой глади, порты, где, казалось, ничто не шевелилось, белая каемка ниже плотины — на самом деле бушующий водопад.

Это было одно из созданий пятой пятилетки, привычный, обжитой, дорогой нам всем Волго-Дон, известный всему миру судоходный путь, связавший две близкие реки и многие дальние моря, путь, носящий имя Ленина.

Какой же он стал оживленный! Недавно в газетах промелькнула заметка о том, что перевозки грузов здесь только за последние пять лет возросли в три раза. Этому легко поверить, глядя на самоходные баржи, спешащие по голубому шоссе…

И как прямое продолжение этого пути, так же: естественно, как пятая пятилетка переходит в шестую, эта картина сменилась новой, еще более грандиозной. Самолет повернул и описал большой круг. Земля впереди вдруг оборвалась: по горизонту разливалась голубизна, и казалось, что небо спустилось на землю или, во всяком случае, начинается раньше, чем следует. Мы подлетали к Волге.

Она сверкала по горизонту, отражая пламя солнечных лучей, — никогда до этого я не представлял себе так наглядно образный смысл слова «зеркало», которое применяют в гидротехнике, чтобы охарактеризовать водную поверхность. Не может не стать светлее в целом краю, если на землю положено зеркало длиной в 600 километров и шириной свыше двадцати пяти. А именно таково «зеркало» Сталинградского водохранилища.

Прошла минута, и показался противоположный берег, за ним распаханная степь. Теперь небо ушло на свое место, перед нами лежала широко разлившаяся река. В самое обильное половодье не знала она такого разлива.

Море? Да, море! Но, собственно, почти вся Волга состоит теперь из таких морей, соединенных шлюзами. По всей почти староволжской трассе ходят суда морского облика, с высокими бортами и несколькими этажами палуб. Гудки их вплетаются в уличный шум Сталинграда, Куйбышева, Горького, их можно услышать и в Саратове и в московском порту.

Перед нами лежала обыкновенная Волга. Не та Волга, что воспета в печальных стихах поколений поэтов и увековечена в щемящих сердце картинах поколений художников, а новая Волга, вся — поэзия труда и подвига, словно перенесенная из коммунистического завтра, осуществляемого сегодня.

Каждая наша пятилетка представляет собой гигантский шаг в будущее, это поступь истории. Нам, современникам, более того — участникам великого строительства, которое будут помнить и изучать и тысячелетия спустя, выпало особенное счастье творить в решающем периоде во всей истории человечества. И творить самое главное, самое заветное, к чему когда-либо обращались помыслы лучших умов человечества. Творить самое нужное для человечества. Мудрость Коммунистической партии, ее направляющая и вдохновляющая сила,