устроился в жизни, если бы не чья-то помощь. Кто-то должен был прервать следствие, проводимое шерифом Бротертоном и закрыть дело.

Мы оба посмотрели на Баймеера. Он поднял свои массивные плечи, словно наши глаза были револьверными стволами.

— Я не делал ничего подобного...

— Если она тебе приказала, сделал бы, — заявила его жена. — Сколько помню, она всегда давала тебе поручения. Пожалуй, ты отправишься в тюрьму, чтобы спросить ее, что тебе делать дальше! Она тебе велит спустить все состояние на адвокатов для ее сына-убийцы, а ты ее послушаешься!

— Возможно, так я и сделаю.

Он всматривался в ее лицо. Она глядела на него изумленно, с внезапным страхом.

Баймеер поднялся медленно, словно на плечах его лежал непосильный груз.

— Вы меня не подвезете, мистер Арчер? Я чувствую себя весьма разбитым.

Я согласился. Баймеер двинулся к выходу, в дверях он обернулся к жене.

— Есть еще одна вещь, о которой тебе нужно знать, Рут. Вильям также и мой сын. Внебрачный сын мой и Милдред. Когда он родился, я был совсем мальчишкой.

Ее лицо залила волна обиды.

— Почему же ты раньше мне об этом не сказал?! Теперь уже поздно...

Она смотрела на муж, словно видела его последний раз в жизни. Он проводил меня сквозь пустой, гулкий дом. Шаги его были нетвердыми, он слегка покачивался. Я помог ему забраться в машину и начал потихоньку спускаться с холма.

— Это была случайность, — сказал он. — Так часто бывает в жизни. Я познакомился с Милдред, когда еще учился в гимназии, после футбольного матча. Феликс Хантри устроил прием на своей вилле. Меня пригласили, так как моя мать была его кузиной. Понимаете, как бедного родственника...

С минуту он сидел, опустив голову.

— В тот день у меня появилось три пунктика, четыре, если считать Милдред. Когда Вильям был зачат, мне было семнадцать, и восемнадцать, когда он родился. Я немного мог сделать для него. Денег у меня не было. Я старался как-то переползти через колледж. Милдред сказала Феликсу Хантри, что это его сын, а он ей поверил. Он позволил дать мальчику свою фамилию и давал деньги на его содержание, пока она не порвала с ним и не перебралась к Саймону Лэшмэну.

Для меня она также сделала все, что могла. Устроила мне спортивную стипендию, уговорила Феликса дать мне работу на руднике. Помогла мне подняться по этой лестнице. Я очень благодарен ей...

Но в голосе его не было ни тепла, ни благодарности. Возможно, он чувствовал, что жизнь его свернула не на ту дорогу еще в молодости, и что до сих пор он не совсем хозяин своей судьбы. Он смотрел на город, который мы проезжали так, словно видел его тенистые улицы впервые в жизни.

Я тоже чувствовал себя тут чужим. Коридоры здания суда показались мне катакомбами. После обычных формальностей, напоминавших обряд принятия в какую-то первобытную секту, люди окружного прокурора провели нас в камеру, где находился пойманный мной человек.

Даже стоя между двух вооруженных стражей, он не выглядел как убийца-рецидивист. Казался бледным, слабым и испуганным. Как же часто преступники выглядят именно так!

— Вильям? — спросил я.

Он кивнул. В глазах его накипали слезы и скатывались по щекам, будто крупные капли крови, стекающие из нанесенных стилетом ран.

Джек Баймеер шагнул вперед и коснулся мокрого лица своего сына.