рядом с собой голос Алексея, почувствовал его пальцы на своей руке и, оставаясь во власти набирающего силу пенья, подчинился бессловесному приказу, прошел будто во сне мимо беззвучно вопиющего человека, который стоял в своей бурой рясе посреди дороги, раскинув неестественно длинные руки, миновал его, не высвобождая своих бессильных пальцев из крепкой руки Алексея, впереди была ночь, Жак шел, чувствуя только холод сырой земли под босыми ногами и руку Алексея на своей руке, и вдруг осознал, что они идут не одни, мощное пение внезапно сделалось еще более мощным, он хотел остановиться, идем, — сказал Алексей и крепче сжал его пальцы, старый же человек, распростерший руки в густеющем мраке, окруженный со всех сторон пением детских голосов, больше не был один посреди дороги, его, неподвижного, обтекала медленно движущаяся густая толпа, он кричал, никем не слышимый, видя проплывающие с двух сторон от него головы, белые платья и обнаженные плечи, а над собою кресты черней темноты, белые хоругви и над ними пока еще беззвездное небо, он кричал: я благословляю всех вас и всем отпускаю грехи, уже совершенные и те, что вам еще предстоит совершить, ибо, когда нет надежды, только потребность в надежде, но внезапно, выкрикивая эти слова, пошатнулся, потому что маленький, самозабвенно поющий мальчик, несший вдвое больший, чем сам он крест, задел его вытянутую руку этим крестом, он почувствовал ледяной укол боли, почувствовал, как, будто сломанное крыло, бессильно опадает рука, нагнулся, чтобы ее поднять, и, плотнее, чем прежде, окутанный теплом проплывающих рядом белых платьев, белых туник и голых ног, вдруг услышав мощное пенье выше, чем слышал до этой минуты, упал на колени и через толстое сукно рясы почувствовал под коленями влажную мягкость земли, почувствовал запах земли, а затем, вслепую шаря руками, ощутил пальцами влажность земли, благословляю вас, — сказал он очень отчетливо, хотя почти касался лицом влажной земли, и, связанный с землей коленями и руками, утратив на долю секунды зрение, но открытым ртом вдыхая влажный запах земли и слыша высоко над собой медленно перекатывающееся во тьме мощное пенье, всем собою, всем своим огромным и грузным телом приник к земле, теперь он лежал навзничь, и глаза его были открыты, головою, спиной, а также бессильный беспомощностью неподвижных ног он чувствовал влажную землю, я никогда не увижу Иерусалима, — подумал он, высокие детские голоса звучали уже в таких отдаленных высях, что стали ему чужды и безразличны, босые же и грязные, землей и потом пахнущие детские ноги входили в его живот, в его грудь и плечи, в его лицо, погружались в него, как во влажную землю, он лежал навзничь и вдруг застилаемыми темнотой глазами увидел темноту, беззвучно смыкающуюся поверх обнаженных бедер и босых ног, которые все глубже втаптывали его во влажную землю, он подумал: не ложь, а правда убивает надежду, и, едва так подумал, и в нем, и над ним разлилась темнота, и с нею пришел испуг, а вслед за испугом еще более страшный страх, продолжая сжимать руку Жака и вместе с ним углубляясь в ночь, вместе с ним увлекаемый пеньем Алексей, когда почувствовал, что пальцы Жака дрожат, сказал: если прикажешь, мы будем идти целую ночь, и Жак ответил: пусть будет так.

И они шли целую ночь.

1960