всех проверили выданные им удостоверения. Сверили со списком и фотографиями. И пропускали внутрь — в главный дворец страны.

Фотографиями!

Их все ж таки добили, зайдя дальше дагерротипии. Инженеры и мастера получали стандартные удостоверения после прохождения экзамена на минимальную квалификацию. После окончания ли обучения или при аттестации приехавших. И туда уже год вклеивали фотокарточки черно-белые с помещением копии в личное дело.

Фото потихоньку входило в прикладную практику. И в горизонте двух-трех Алексей хотел закрыть удостоверениями личности не только инженеров, но и мастеров, также проходящих квалификацию, а еще офицеров всех от капрала и чиновников…

Алексей стоял около дворцового окна и глядел на эту толпу с некоторым умилением.

— Много… как же их много… — тихо произнес Петр, стоявший рядом и также подглядывающий за тем, как люди втягивались через главный вход в Большой Кремлевский дворец — специально построенный для больших собраний.

— Тебя это смущает?

— Что ты!? Нет! Просто никогда бы не подумал…

— Я же тебе давал отчеты.

— Одно дело видеть числа на бумаге и совсем другое… — сделал царь неопределенный жест.

— Тут не только количество важно. Посмотри на их лица. Что ты видишь?

— Лица и лица. Обычные. — пожал плечами царь.

— Они не затравленные и не отрешенные. Видишь — живые. В чем-то даже вдохновленные, что ли.

— И что?

— О! Это невероятно важно. Ты понимаешь… мы же выпускаем несколько журналов, связанных с наукой и техникой. Их раскупают по подписке. Вот они, среди прочего и раскупают. И письма шлют.

— Все равно не понимаю, — перебил его царь.

— Эти письма с предложениями и идеями. Откликами. Вокруг журналов сейчас бурная общественная дискуссия идет. Они, — указал царевич на толпу внизу, — непрерывно выступают с инициативами. Множеством. Разной степени паршивости, но главное, что пытаются. Мы эти письма иногда публикуем, подогревая интерес остальных. И собираем в общую базу с картотекой идей и рациональных предложений. К которой регулярно обращаемся, а потом передаем в тематические рабочие группы на проработку. Иногда даже тем самым людям, которые их нам и присылают.

— Хм…

— Понимаешь? Раньше мы с тобой пинками толкали научно-техническое развитие страны. А теперь она начинает сама ехать. Понемногу. По чуть-чуть. Как снежный ком. Как трогающийся паровоз. Главное этим людям по рукам не бить. Не останавливать. Ты умрешь. Я умру. А если этот маховик раскрутить должным образом и все отладить, то даже ежели нас бестолочь сменит — держава просто намотает на гусеницы и пойдет дальше — вперед.

— Странные вещи ты говоришь, сынок. И страшные. Это ведь нашего потомка они, — неопределенно махнул рукой Петр, — должны на гусеницы наматывать. Тебя это не пугает?

— Ты молодец. Я молодец. Почему нас с тобой это должно пугать? А мой сын или внук, или кто после меня будет, пускай сам за собой попку подтирает. Каждому поколению свои вызовы. Мы объясним. Мы покажем. Но делать то ему. А это, — кивнул Алексей, — выступит своего рода защитой от дурака. А то еще какой блаженный попадется. Что — пускать по ветру все силы наши по развитию и укреплению державы?

— Ну… — царь задумчиво почесал затылок.

— Разумеется, это — не единственная и не основная защита. Одна из многих. Люди должны привыкнуть к тому, что мы развиваемся. Что это развитие приносит нам огромные прибыли. И обучение, наука, новые технологии и прочее подобное — это не пустая болтовня. Это то, что позволяет нам жить хорошо. Всем. От крестьянина до царя. Это должно стать модно и честно^[1]. Раньше вон — считали недостаточно честной службой с огнестрелом. Больше века за это держались! Хотя давили на них… давили… Вот и с научно-техническим прогрессом нужно так же. С заводами. С развитием в комплексе. Заниматься всякой фигней, например, пьяными скакать на балах и спускать средства на увеселения приличным людям должно стать неприлично… невместно… Поступаешь так? Сразу дурак в глазах окружающих. Или блаженный — только обнять и вместе поплакать. Свечку там поставить на прибавление ума. В крайнем случае — понять и просить это условно разумную тварь божью…

— Умеешь ты сказки рассказывать, — смешливо фыркнул Петр Алексеевич.

— Мечтать, отец. Да, я люблю мечтать. — добродушно улыбнулся Алексей.

— Только мечты у тебя дикие… так говорить про собственно сына или внука. На гусеницы намотать… да и про пьянки-гулянки…

— Отец, там я видел, как наших далеких потомков, лет через двести, просто расстреляют в подвале. Всех. Включая женщин и детей.

— Ты рассказывал. Хватит. Думаешь, мне это приятно слушать? — нахмурился царь.

— Кому много дано, с того и спрос велик. Всевышней вручил тебе и мне, как твоему наследнику, эти земли. Зачем? Каков его промысел? Только лишь для того, чтобы мы пили и гуляли? Серьезно?

Петр промолчал.

— Я так мыслю: пусть кого-то из наших потомков тихонько прибьют, если дурью станет заниматься. Главное — чтобы страна в смуту не погружалась, продолжая развиваться как следует, и династия удержалась. Принцип выбора меньшего зла.

— Я бы никакого выбирать не стал. Зло оно и есть зло.

— Представь. Я сошел с ума и начал пытаться вернуть Россию к старине. К тому, как жили и воевали полвека назад. Уничтожая, руша и обесценивая все, что уже сделано. Как ты поступить? Махнешь рукой в надежде на чудо великого «авось» или сам мне голову оторвешь?

— Я не хочу про это думать. — еще сильнее нахмурился царь. — И тебе не вместо — еще накаркаешь…

— Ладно, — усмехнувшись, махнул рукой Алексей. — Пойдем уже к ним. Пора торговать лицами…

Город же отдыхал.

По случаю конференции инженеров сделали выходной день. Вот и Николай гостил у своего дяди.

Тот вырос.

Сначала стал мастером. А потом и на инженера прошел аттестацию. И теперь находился там — в кремле. А он — тут, у него сидел дома. В ожидании, так сказать. Очень было любопытно узнать, что же там такого на конференции скажут. Ради чего их всех собирали…

— Чай будешь? — спросила тетя.

— А? — словно очнувшись, вынырнул из своих размышлений Коля.

— Чай, говорю, будешь?

— Да, не откажусь. — охотно он согласился, вставая с дивана.

Дивана…

Их семья очень прилично поднялась из-за него и дяди. Один инженер, второй профсоюзный лидер. А ведь лет двадцать назад — простые крестьяне.

Бедные.

Балансирующие на грани выживания. Не от хорошей жизни дядя подался в Москву на заработки. Да и племянник тоже.

Николай подошел к столу.

Сел чинно.

Налил