бывает иначе, — кивнул он, одновременно соглашаясь и возражая.

— Серьезно? Расскажи, — девушка с ожиданием смотрела на него.

Пришлось пояснить:

— Я случайно попал в монастырь. Так получилось, но я ни о чем не жалею.

«Он что-то не договаривает. Скорее всего чего-то опасается,» — подумала Ксилуан и не стала больше задавать вопросы.

— А у тебя чудесное имя и красиво звучит, — произнес парень, глядя в ее необычные для людей этой местности синие глаза.

— Мама любит цветы. Меня назвали в честь изящной орхидеи, — с гордостью рассказала девушка.

— А что с твоим отцом? Ты позвала лекаря? — поинтересовался парень.

— Господин лекарь сказал, что нужно хорошее питание, это белая чума. Отец сильно кашляет и слаб.

— Что за белая чума? — Петр никогда не слышал о такой болезни.

— Еще господин лекарь называл болезнь чахоткой.

— Туберкулез? — глаза Петра расширились. Это и в нашем мире очень тяжелое заболевание, а уж здесь и подавно. Петр думал, что же можно сделать для этой молоденькой девушки, вероятно не очень сильной, но которая всеми силами старается помочь своей семье.

— Я пойду, молодой господин! — улыбнулась девушка. Своими словами она заставила Петра рассмеяться.

— Называй меня по имени. И вот что. Приходи сюда завтра в это же время. Я подумаю, что можно сделать.

Но ни завтра, ни в последующие дни Ксиулан не появилась. Петр поговорил с товарищами. Удалось выяснить, что кроме солнца, молока и хороших продуктов, лечить эту страшную болезнь в этом времени нечем. Во все эти способы лечения с помощью натирания барсучьим или медвежьим жирами он не верил. Если бы были антибиотики.

Лишь спустя месяц Петр снова встретил Ксилуан. Вот только эта веселая раньше девушка, теперь выглядела понурой, а глаза ее тоскливо смотрели мимо Петра.

— Ксилуан! — окликнул Петр, — Давно не видел тебя здесь.

— Я не ходила никуда, господин.

— Петр, — мягко поправил он.

— Петр… — задумчиво произнесла девушка.

— Отчего ты так грустна? — участливо спросил он.

Девушка, до этого едва сдерживавшая слезы расплакалась, не замечая, как он подошел ближе, чуть обхватил ее за плечи и прижал к своей широкой груди. Его кимоно намокло от соленых слез. Петр ласково гладил черные волосы, заплетенные в причудливую косу.

— Ну-ну, будет, — мягко приговаривал он. В свои двадцать четыре он не особо много сталкивался с горем людским, но интуитивно ему хотелось защитить эту девушку от жестокого мира.

— Отец умер, — всхлипывая произнесла Ксилуан.

— Мне очень жаль, — Петру хотелось хоть как-то ее приободрить.

От печали и безысходности слова полились из нее, словно ручей. Она торопилась сказать все, что накопилось за долгие дни, пока она пыталась прийти в себя после свалившегося на нее горя, потом, когда ей с трудом приходилось отбиваться от нападок родни:

— Меня заставляют выйти за Жун Хи. Он толстый и противный. Я не хочу, но кого это волнует.

— Эй, не расстраивайся так, моя дорогая орхидея! — Петр улыбнулся ей, — Мы что-нибудь придумаем.

* * *

Он размышлял, что можно сделать и как помочь девушке. Сосед по комнате сказал, что лучше Петру не вмешиваться, он все равно ничего не сможет изменить. Но Петр не был бы самим собой, если позволил бы совершиться такой несправедливости с этой девушкой. Непонятно, чем она его зацепила и почему стала так дорога. Он видел ее всего три раза. Кто она ему? Однако не только во время отдыха, но и на тренировках он все время отвлекался на мысли о Ксилуан. Однажды вместо соперника в тренировочном бою, он увидел ее. Так продолжаться не могло и он решил действовать.

Чтобы оградить эту девушку от требований ее родственников, ему пришлось бы уйти из Шао. Похоже, что сейчас он должен был принять решение, остаться или уйти из обители.

Вот уже шестой год Петр жил по законам монастыря. Он встал, как обычно, рано утром. В пять часов начал тренировку, когда устал, перешел к медитации, чтобы успокоиться и восстановить силы. Сегодня он смог отлучиться из обители ненадолго лишь в шестом часу вечера. За воротами вздохнул полной грудью, расправил плечи. Мелькнул девичий силуэт. Оказалось, что Ксилуан ждала его неподалеку в лесу. Она шла ему навстречу. Сердцебиение парня ускорилось. Она ждет его! Эта красивая девушка выбрала его, а не Жун Хи.

— Ты пришла! — поприветствовал Петр с радостным блеском в глазах. Как ни учили сдерживать эмоции, сейчас ему казалось это неправильным.

— Я пришла попрощаться. Я больше не смогу противиться моим родным, — грустно сообщила Ксилуан.

— Ты решила сдаться? — он не верил тому, что услышал, — ты не такая.

— А что я могу? — развела она руками. — Идем. Я попрошу твоей руки, — Петр поймал ее ускользающую руку.

— Но ты монах. Тебе нельзя, — возразила Ксилуан.

— Я оставлю монастырь. Стану растить рис, — тряхнул он головой.

— Где ты возьмешь землю? Меня не отдадут за чужака без средств, — горестно покачала она головой, — несколько медных монет ничего не решают. Кстати, возвращаю тебе долг, — она протянула горстку медных монет на ладони.

— Ты права. У меня нет земли, нет средств, но Жун Хи ведь живет в пещерной деревне, и у него тоже ничего нет, — Петр даже не взглянул на монеты. При мысли о неведомом толстом Жун Хи, невыносимо свело скулы и заныло в затылке.

— Он не чужак. В пещере ему выделят личный отсек, если он женится. Вот и выкуп уже заплатили, — она все еще держала руку с раскрытой ладонью, на которой лежали монеты.

— Не нужно ничего возвращать, я ведь об этом никогда не говорил, тем более, что они не помогли выздороветь твоему отцу. Давай просто сбежим. Я найду место, где смогу заработать, вот увидишь.

— Может, ты и прав. Тот кто смотрит только под ноги — не видит звезд. Тот кто мечтательно смотрит в небо — не видит куда идет, — сказала Ксилуан.

— Если смотришь прямо перед собой — видишь и Путь и Мечты, — продолжил Петр,

— Вот видишь! Ты сама это знаешь! Я поговорил с братьями о моем желании уйти. Завтра я буду ждать тебя в этом же лесу.

— Хорошо. Здесь же, в молодом лесу, — приободрившись, улыбнулась Ксилуан. И уже собираясь уйти, чмокнула свои пальцы и дунула на них, направляя в его сторону. Ее смех разлился по лесу звенящими колокольчиками.

* * *

Желтое кимоно больше не ласкало тело своей мягкостью. Сейчас на Петре были грубые синие штаны и светлая холщовая рубаха, перехваченная нешироким поясом, туфли из пеньки, за плечами мешок. От гуня отказываться не хотелось. Простая бамбуковая палка может сослужить хорошую службу в опасной ситуации. Отвечает он теперь не только за себя, но и за Ксилуан. Эта