Смерть не пожелала покинуть наш дом без жертвы!

Мучает ли меня совесть за то, что Дичь-брат загремел пожизненно? Нет. Совсем! Я не из числа благородных душ, я не подставляю другую щеку. Он меня разве пожалел, когда в красках расписывал сатанинские ритуалы, для которых мне потребовалась кровь «деток»?

Все сделал, чтоб меня посадили за оскорбление чувств верующих.

Впрочем, мне теперь совершенно не до него. Костя ужасно мучается; это страшно — узнать, что родная мать тебя ненавидела. Причем, настолько, чтобы хотеть убить. И мне приходится отыгрывать роль психолога: к настоящему он обратиться не может.

Первые дни он просто плакал и спрашивал «Почему?!», а я молча гладила его по голове и спине, пока он не засыпает. Возможно, это самовнушение, но Костя говорит, что ему это помогает.

Пройдет время, раны затянется. Мальчик станет мужчиной и, скорее всего уйдет. Он все же не шестилетка, чтобы снова и снова плакать у меня на руках. А я отпущу его, как всегда отпускала. И даже не стану, наверное, убивать его беременную жену.

Вот только иногда, по ночам, я словно вижу стоящую надо мной Светлану. Она улыбается и грозит мне пальцем.

— Ты его не возьмешь!

Однажды, в один из хмурых октябрьских дней, я понимаю, задержка — это не ранний климакс. Это беременность. Я в панике, я не знаю, что должна делать. Конечно, первая мысль — аборт! Я уже не в том возрасте, чтобы самостоятельно заботиться о ребенке, а мои родители — старики. Но Костя ее отец, — это уж наверняка будет девочка.

Он имеет права о ней узнать.

Костя приходит с работы, молча обнимает меня. Целует, долго не отстраняется.

— Ты очень странная в последние дни. Я тебя измотал своими истериками… Ты хочешь со мной расстаться? Если так, то скажи. Я справлюсь! Ты меня уже дважды вылечила.

— Я беременна, — отвечаю я, отстранившись.

Смотрю в его обалдевшие зелено-карие глаза. На лице начинает проступать радостная улыбка. И мой Костя начинает улыбаться в ответ.

— Вот так вот! — говорит он, опустившись передо мной на колени. — Ну, привет, Сабрина!

— Почему именно Сабрина? — говорю я, по привычке запуская пальцы в Костины волосы.

— Потому что Сабрина — Маленькая ведьма, — говорит он, уткнувшись лицом мне в живот. — Большая у меня уже есть.