сверху постелили брезент и спать улеглись.

Земля от горячих углей снизу греет, сладким дымком попахивает, сухо, тепло спать. А утром стали брезент поднимать — что-то под ним поблескивает: крупинки, шарики маленькие.

Взял один из приятелей такую крупинку, ногтем поскрёб:

— Вроде, железная.

Взял другой:

— Здесь, — говорит, — просто кто-то просыпал дробь, на этом месте. Расковырял, наверное, патрон — дробь из патрона и высыпалась.

Сложили они в лодку брезент, воду из чайника на костёр вылили, а всё думают. Как же, думают, дробь тут могла сохраниться? Мы ведь после на этом месте огонь жгли, а головешки землёй закидали.

Стали они разглядывать ямку, где землю брали — костёр засыпать. Ямка как ямка, и земля в ней самая обыкновенная — бурыми комочками — и совсем не блестит.

Одному надоело, он говорит:

— Чего в земле копаться? Ничего интересного! Поплывём-ка мы дальше.

А другой говорит:

— Вот и интересно, что эта земля совсем не блестит, а как попала в огонь — сразу заблестела. Нельзя нам так просто отсюда уехать.

Взял он скорей чайник, стал в него землю сыпать лопатой.

— Что ты делаешь? — удивился приятель.

— А вот разводи огонь снова — может, скоро поймём.

Тогда и тот стал о чём-то догадываться. Взялся он чайник на костёр ставить — чуть не выронил:

— Ну и тяжёлая эта земля!

Поставили на самое жаркое место, стали ждать. А ждать-то недолго пришлось: скоро из чайника жёлтый дымок потянул. Заглянули — а земля-то в чайнике растопилась, как масло. Сверху плавает разный мусор, песчинки да щепочки, а внизу — словно ртуть блестит. Капнули из чайника — капля тут и застыла крупинкой-шариком: свинец!

— Вот так обыкновенная земля — ведь это, наверное, руда! — догадались приятели. — Та самая, из которой на заводах выплавляют нужные людям металлы.

Насыпали они этой земли ещё и в ведро, еле вдвоём донесли до лодки. Место на берегу приметили, чтоб не забыть. А когда приплыли в посёлок, сразу положили землю в посылку и отправили прямо в Москву, геологам. Так и написали на ящике: «Земля с Быстрой реки, возле Студёного камня». Получат геологи посылку с тяжёлой землёй, прочтут надпись и всё поймут.

Болван-гора

Есть на Урале гора, которую местные жители, коми, назвали Болвано-из. По-русски это значит: Болван-гора. Там на вершине болваны стоят. Какие?.. Да самые обыкновенные, каменные.

Когда мне про это рассказали, я тоже не поверил: кому это нужно — на вершине горы болванов ставить? А потом сам в тех местах побывал: действительно стоят. Только их там никто нарочно не ставил, они сами появились. Дождь льет, мороз морозит, ветер дует — вот и разрушаются старые горы. Те камни, которые мягче, выветриваются, водой смываются. А твёрдые — остаются. Остались на вершине горы три твердокаменных столба-болвана. Один — безносый, в шляпе. Другой — носатый, без шляпы. А третий — без носа и без шляпы.

Мы с товарищами-геологами поселились в палатке на берегу реки. Рядом с нами — тайга. За тайгой — горы. Только вечером, когда мы сюда приехали на лодке-моторке, гор не было видно.

А утром я вышел из палатки и сразу увидел болванов. Высоко на горе стоят болваны и смотрят вперёд. Наверно, им всё далеко видно.

Пошёл я к реке, умылся холодной водой. А болваны стоят, смотрят.

Разожгли мы с товарищами костёр, чай вскипятили, позавтракали. А болваны всё видят.

Взяли мы свои рюкзаки, молотки, лопаты — пошли на работу. А болваны стоят, с места не сдвинутся. Они ведь каменные. А сначала всё казались мне живыми.

Только скоро я привык и перестал замечать болванов. Так, наверное, и забыл бы о них совсем, если бы не один случай.

Остался я как-то в палатке за кашевара. Кашу сварил, суп заправил — скучно мне показалось сидеть без дела, ждать товарищей. Пошёл в тайгу за вкусными кедровыми орехами. Отойду, думаю, совсем недалеко, насобираю спелых шишек и вернусь. А возле палатки, как назло, и кедров-то нет. Зашёл в лес поглубже — тут их много. Только успевай обстукивать деревья дубинкой колотушкой да подбирать упавшие шишки.

Ходил от дерева к дереву — полный рюкзак насобирал. Пора и возвращаться. Да только куда возвращаться, в какую сторону? Пока орехи искал, забыл, откуда и пришёл. Компас в тот раз не захватил: недалеко ведь собирался. Смотрю налево, смотрю направо — одно дерево на другое похоже. Пошёл прямо. Ну да — вот и знакомая старая сосна, под ней яма глубокая. Наверное, в яме медведь зимовал. Прошёл мимо этой знакомой сосны и забрался в незнакомое болото. Нет, здесь я раньше не был…

Принялся кричать что было мочи: вдруг наши где-то близко. Прислушался — никто не откликается. Тут ещё дождик стал накрапывать. Ну, думаю, вот так история с географией. Придётся дожидаться вечера, когда товарищи с работы вернутся, бросятся меня искать. Если наугад идти — ещё хуже заблудишься. Тайга ведь, а не парк: можно неделю идти и две недели — и всё лес.

«Страшного ничего нет», — говорю я себе. А самому страшновато становится: вдруг товарищи подумают, что меня медведь утащил? Вдруг на самом деле зверь ходит рядом?

Прислонил рюкзак к сосне, а сам на дерево залез. Сперва на нижний сучок, потом поднялся повыше, до самой макушки: может, думаю, увижу палатку. Да только разве увидишь её отсюда? Кругом одни вершины — сосны, кедры, ёлки. Одна выше другой. Стоят не шелохнутся. А с неба дождь накрапывает.

Поглядел я прямо, налево, направо — то же самое. Изловчился, назад глянул — и чуть от радости сучок из рук не выпустил: там, вдалеке, на горе три неподвижные фигуры виднеются и прямо на меня смотрят! Родненькие мои, дорогие, золотые, каменные!.. Даже не пойму, отчего я им сразу так обрадовался. Вот что значит в чужих местах встретить старых знакомых! Гляжу на них, а сам соображаю: так-так, они ведь лицом к реке стоят. Значит, если я теперь пойду в эту вот сторону, обязательно выйду к реке.

Заметил, куда мне идти нужно, слез на землю и чуть не бегом припустил. Даже забыл, что за спиной тяжёлый рюкзак.

А берег оказался недалеко, и по берегу я совсем просто добрался до палатки.

Скинул со спины мешок, поглядел на гору, помахал болванам рукой: спасибо, мол.

Выходит, и болваны могут быть иной раз полезны. Конечно, если они каменные.

Лешина миска

У нас в экспедиции у каждого своя миска была. Обычную тарелку кто же берёт с собой в лес — в первый же день разобьёшь! А миска